Андрей Бондаренко - Снега, снега

– Кто – хочет поговорить?

– Я.

– Э-э-э…

– Алексей Петров. Старший по второму мужскому бараку переселенцев. Въехал, родимый?

– Так точно. Доложу.

– Молодец. Свободен… Впрочем, можешь не утруждаться.

– Почему?

– Епископ сам всё скоро узнает, – Лёха – поочерёдно – ткнул пальцем в ближайшие три камеры видеонаблюдения. – Доложат, твари…

На плацу проходила стандартная утренняя зарядка. Переселенцы были построены в компактные группы – так, чтобы обитатели разных бараков не могли общаться между собой.

– Бодрей, веселей, чётче! – звонко – через мегафон – командовал Ангел, отвечавший за физическую подготовку переселенцев. – Машем ногами, машем. Активнее! Выше! Усерднее! Нашему Создателю нужны только здоровые и бодрые слуги. Способные рьяно трудиться и создавать реальные материальные ценности… А что ждёт слабосильных хиляков и наглых лентяев? Куда их всех, сволочей, отправят? Отвечать!

– В расход! – дружным хором, не прекращая вразнобой махать ногами, ответили переселенцы.

– Молодцы! Переходим к отжиманиям! Не сачковать, переселенцы! Грудью касаемся земли! Грудью, а не выпуклыми и жирными животами… Переселенец Капуста!

– Я!

– В карцер захотел?

– Никак нет!

– Упал, отжался. Ещё, ещё, ещё… Теперь приседания… Молодцы! Снова машем ногами! Выше! Активнее! Усерднее!

Лёха, дождавшись подходящего момента, посмотрел направо, где занимались спортивной подготовкой обитательницы женских казарм «Чистилища».

«Какая же Жаба неуклюжая! Описаться можно – от гомерического смеха», – доложил насмешливый внутренний голос. – «А, вот, и наша симпатичная Графиня. Эстетичная, надо признать, картинка. В том смысле, что здорово у неё получается – ногами махать. Стройными и длинными, блин горелый, ногами. Неплохо было бы её – того самого. Да, много-много раз подряд, удержу не зная… Кстати, братец, меня тут терзают смутные и навязчивые сомнения – относительно аристократичности происхождения данной ногастой особы. Почему, спрашивается, терзают? Не знаю, честно говоря. Смутные и навязчивые ощущения, не более того… Папа – бургундский граф? Мама – итальянская маркиза? Бабушка – польская потомственная дворянка? Ну-ну. Откровенным перебором попахивает… А, как это можно проверить? Получается, что никак…»

На завтрак переселенцам были предложены говяжьи сосиски с варёными бобами и зелёным горошком.

– Всего две сосиски на брата? – обиделся прожорливый Капуста. – Позавчера было по три. Жадные и меркантильные сволочи… А почему кофе такой жидкий и совсем несладкий?

– Молчать, быдло переселенческое! – велел проходящий мимо дежурный Ангел. – Ещё одно замечание в адрес Администрации, и отправишься в карцер. Недели на полторы. С ежедневной поркой.

– Виноват, исправлюсь, – истово заверил Капуста, а когда Ангел удалился, продолжил ворчать: – А бобы, так его и растак? Почему они такие мелкие и жёсткие? А?

– Ну, по бобам ты у нас дока, – вяло кусая толстую сосиску, хмыкнул Лёха. – Фермер, одно слово. В сотом поколении.

– Конечно, фермер. В моём Мире все были фермерами.

– Серьёзно? Не врёшь?

– Ангелом буду, – побожился Капуста. – Закон такой был принят. Мол, каждая семья обязана сама себя обеспечивать овощами и фруктами.

– А, как данный момент контролировался?

– Элементарно. В магазинах и на рынках овощи и фрукты не продавались. Совсем. Без исключений. Ну, и законопослушные соседи, понятное дело, старательно и охотно стучали друг на друга.

– Хитры вы, фермеры.

– А, то! – загордился Капуста и, озабоченно кивая щекастой головой на Хана, уточнил. – А что это с нашим степным дикарём? Сидит, как в воду опущенный. Не кушает…

– Как стукнутый из-за угла пыльным мешком, – уточнил Лёха. – Сексуальным мешком, ясная кладбищенская ночка… Эй, морда узкоглазая, очнись!

– А? Что? – дурашливо завертел лохматой головой Хан. – К епископу вызывают? Ему уже всё известно? Лана позабыла отключить в казарме камеры видеонаблюдения?

– Трижды сплюнь через левое плечо, – добросердечно посоветовал Лёха. – И по дереву, обязательно, не забудь постучать. Хотя бы, вот, по столу.

– Тьфу, тьфу, тьфу! Стук, стук, стук!

– Молодец, морда.

– Узкоглазая морда.

– Вдвойне – молодец. Хвалю… Значит, говоришь, Лана?

– Ага.

– Хорошее имя. Глаза – как у трепетной и пугливой горной ламы. Зовут её, милочку, Лана… Повезло тебе, степной дикарь.

– Повезло – у кого петух снесло, – смущённо отводя глаза в сторону, сообщил Хан, после чего добавил: – Извини, брат.

– За что – извини?

– Не пойду я с тобой.

– Лана не велит?

– Не велит. Да теперь я и сам, честно говоря, не хочу. Совсем.

– После разнузданного и продолжительного сексуального акта? – обидчиво прищурился Лёха.

– Не знаю, про что ты говоришь. Но не пойду. Прости.

– Бог простит. Если, конечно, захочет… Ещё одна деталь. У тебя, морда узкоглазая, на шее теплится свежий засос.

– На жёлтой, морщинистой и поганой шее…

– Правильно всё понимаешь. Обвяжи чем-нибудь. Мол, простыл. В горле, мол, першит.

– Спасибо, брат. Обвяжу… Но с тобой не пойду. Здесь останусь. С Ланой. Извини.

– О чём это вы говорите? – заволновался невыдержанный Капуста. – Неужели, о побеге?

– Пшёл в жопу, фермер хренов, – посоветовал Лёха. – За языком смотри, уродина жирная. Хотя бы иногда.

По залу столовой пробежал тревожный шепоток:

– Старший Ангел идёт. Старший Ангел…

– Не понял, – заторможено пробормотал Хан. – Я же и по дереву стучал. И через левое плечо – плевал… Как же так, ребята? Слабо стучал? Не от души плевал?

– Не переживай, узкоглазый брат, раньше времени, – вздохнул Лёха. – Это, скорее всего, не по твою степную душу.

– А, по чью?

– Скоро узнаем…

К их столу – уверенной несуетливой походкой, крепко сжимая в ладони правой руки чёрную лазерную «пушку» – приближался высокий мужчина в светло-сером комбинезоне. На левом плече комбинезона красовались две красно-кровавые лычки.

– Переселенец, именующий себя – «Лёха»? – надменным голосом, демонстративно глядя в сторону, поинтересовался старший Ангел.

– Ага, я.

– Встать, когда с тобой разговаривает старший Ангел!

– Ну, встал.

– Без «ну».

– Встал. А «ну» в задницу запихал. Ближайшему соседу.

– На выход, с вещами.

– Ничего не получится, – смущённо шмыгнул носом Лёха. – Извините покорно, ваше благородие.

– Что?

– Толстый болт – через хилое плечо. В том смысле, что вещей – при себе – не имею. Извините.

– Шкура, – уважительно процедил старший Ангел.

– А, то! – вмешался в разговор легкомысленный Капуста. – Он у нас такой. Отважный и смелый…

– Молчать!

– Слушаюсь.

– За мной, переселенец Лёха, – недовольно вздохнув, приказал старший Ангел. – И попрошу – без глупостей.