Андрей Бондаренко - Снега, снега

– А-а-а! – отчаянно завизжала Ванда. – Не подходите, гады мерзкие! А-а-а! Помогите! На помощь!

Спрятав пистолет в карман, Лёха распахнул дверь и, принимая боевую стойку, прыгнул вперёд.

Рукопашный бой – на замкнутом пространстве и в профессиональном исполнении – вещь скоротечная. Особенно, если имеет место быть эффект внезапности. Это только в пошлых голливудских боевиках драка длится и длится, занимая собой чуть ли не четверть всего фильма. Мелькают кулаки и ноги, герои, не жалея сил и не ведая жалости, дубасят друг друга. Дубасят, падают, встают, дубасят, падают… Далее – строго по кругу.

Ерунда всё это – для тех, кто понимает, конечно. Десять-пятнадцать секунд, и всё кончено. Ну, максимум тридцать…

Удар, удар, удар, пируэт, блок, удар, удар. Хрипы, хруст, болезненные стоны, тишина.

«Честно говоря, особо и гордиться-то нечем, – выдохнув, мысленно признался Лёха. – Бывший «грушник», отдавший шесть полновесных лет Конторе, замочил трёх штатских мужичков? Подумаешь. Не велика заслуга… Все трое были здоровенными неграми? Это ничего не меняет. Ничего. В том смысле, что в большую мишень – и попадать гораздо легче… Кстати, а Варвар-то, морда президентская, успел-таки ответить разок. Бровь, гадина, рассёк. Ладно, до свадьбы заживёт… Что мы имеем на настоящий момент? Три однозначных трупа. Причём, у Баклажана из спины торчит чёрная рукоятка… Заточка?»

– Откуда ножичек? – осторожно обнимая худенькие женские плечи, спросил Лёха.

– Актриса подарила на прощание, – пряча лицо у него на груди, ответила Ванда. – И, вообще, у нас в ге… в графстве все благородные девушки умеют обращаться с холодным оружием. Мол, старинные благородные традиции.

– Правильные традиции. Очень полезные.

– И-и-и…, – зарыдала девушка. – Мамочка моя! И-и-и…

– Начинается запоздалая истерика? Может, пощёчин надавать?

– Не надо – пощёчин… И-и-и…

– А, поцеловать?

– Целуй…

«Крепкие нервы у девицы, – одобрил Лёха. – А как вы хотели? Потомственная бургундская графиня, как-никак. Благородная, гордая и отважная. Не каждому странствующему идальго – достаётся такая. Такая… Слов нет – какая. Повезло мне. Несказанно – повезло…»

Минуты через три-четыре Ванда успокоилась и, доверчиво заглядывая ему в глаза, спросила:

– А, что мы теперь будем делать? Может, уйдём? Мол, пусть все думают, что злобные негры, поссорившись, сами поубивали друг друга?

– Боюсь, ничего не получится, – возразил Лёха. – Кто-то, наверняка, что-то видел. Кто-то – что-то слышал. Обязательно вычислят. Ни сегодня, так завтра. Вон, у тебя куртка вся испачкана в крови.

– Я постараюсь отстирать. То есть, незаметно отстирать.

– Пожалуй, мы поступим по-другому. Есть у меня одна дельная мысль. Будем, радость моя сероглазая, форсировать события…

Камера была достаточно светлой, просторной и комфортабельной. Но, всё же, лишь тюремной камерой.

«Вернее, камерой предварительного заключения, расположенной в каком-то здешнем изоляторе, – отметил про себя Лёха. – Для различных правонарушителей и прочих подозрительных персон, утративших доверие высокого начальства. Или просто, к примеру, попавших под подозрения в крамоле и ереси… Нас же с Графиней поместили сюда совсем по-другому поводу. То бишь, всё идёт в соответствии с планом. Немного поменяли свой общественный статус, не более того. Но мероприятие происходит в допустимых рамках… Тьфу-тьфу-тьфу! Стук-стук-стук!»

План был совсем нехитрым. Правда – при этом – коварным и изощрённым. Но, что называется, в меру. Без явной подлости и грязного свинства.

Ещё раз окинув взглядом три хладных трупа, Лёха объявил:

– Идём сдаваться епископу! То есть, старательно объясняться, настойчиво извиняться и истово каяться.

– Ты уверен? – засомневалась Ванда. – «В расход» же, наверняка, отправят…

– Не думаю. Они же первыми начали? В смысле, негры?

– Первыми.

– Мы же просто защищали твою девичью графскую честь?

– Защищали. Мою девичью честь.

– Кроме того, мы будем отчаянно интриговать, – загадочно прищурился Лёха. – Причём, по полной программе.

– Это как?

– Как учили – в своё время – в одном профильном заведении. Применяя психологические навыки и шпионские методы… Это, ведь, епископ Альберт лично занимался формированием команды «помощников»? Он самый. А по факту получается, что ошибку допустил. Мол, отобрал совсем не тех людей. Это же выбранные им бойцы – в первый же день новой службы – принялись безобразничать и беспредельничать, меры не зная? Так у нас получается?

– Ну, вроде…, – смущённо пробормотала Ванда.

– Не «вроде», а так оно и есть! Следовательно, что?

– Что?

– Следовательно, нашему седобородому епископу – если дать делу ход – никогда уже не получить повышения по службе, – назидательно ткнув пальцем в облупленный потолок, сообщил Лёха. – Такие откровенные ляпы, увы, не прощаются. Наоборот, могут – в качестве справедливого и заслуженного наказания – сослать в какую-нибудь затрапезную глухомань. В медвежий угол, образно выражаясь…

– Альберт, он же хороший. Честный и добрый…

– Извини, Графиня, но придётся – на время, естественно – позабыть о бургундском аристократическом благородстве. Ситуация так сложилась, ничего личного… Кроме того, подружка сердечная, мы имеем на руках и второй бронебойный козырь.

– Какой?

– Нож, подаренный тебе Актрисой, которая – в свою очередь – приходится уважаемому епископу любовницей. Причём, любовницей беременной… Откуда у переселенки, содержавшейся в фильтрационном лагере, взялось холодное оружие? Высокопоставленный любовник подарил? Так, ведь, получается?

– Ну, знаешь, это уже откровенный перебор! – искренне возмутилась Ванда. – Мэри является моей доброй и единственной подругой. Да и тебе, коварный и вероломный тип, она не чужая… Это же подло!

– Не горячись, радость моя, – улыбнувшись, посоветовал Лёха. – Мы же не будем всерьёз шантажировать почтенного Альберта. Так, только самую малость… Пусть поможет нам выбраться из этого пикового расклада. Не более того. Разойдёмся – к взаимному удовольствию – краями, пожав друг другу руки. Как в лазоревом бескрайнем море – белоснежные пассажирские лайнеры…

– А епископ сможет? В смысле, помочь нам выбраться?

– Безусловно. Впрочем, тут всё зависит от тебя…

– Почему – от меня? – пушистые ресницы Ванды удивлённо затрепетали. – Что ты, Алекс, имеешь в виду?

– Понимаешь, на заполярной метеостанции ждут супружескую пару. Не думаю, что епископ предложит нам другие дельные варианты… Так, собственно, как?

– Не знаю, идальго, на что это вы намекаете…

– Ванда, прекращай свои графские штучки. Ну, хотя бы, на время. Согласна выйти за меня замуж?