Оксана Демченко - Бремя удачи

– Таежный виски? Егермейстер а-ля ликрюс?

– Стараемся помаленьку, – потупился Шарль.

– Хорошо бы помаленьку. – В уголках век залегла усмешка. – Я уточнил все относительно свадьбы и был уверен, что тут гуляют. Но все же я не ждал ничего подобного. Все сокрушительно пьяны – и никакой поножовщины. Хотя даже зайцы по кустам и те с лап валятся от запаха…

– Мэтр, нельзя сломать традиции, – виновато вздохнул Шарль, проводя гостя к столу и торопливо разыскивая на полке чистые стаканы. Он выставил из запасов личного погребка капусту, отнял у спящего поисковика миску с яблоками. – Для меня было бы величайшим счастьем получить ваши указания.

– То есть ты отрекся от ордена и при этом полагаешь, что я всего лишь явился невесть куда, в эту глушь, в гости, – уточнил Серж.

– Нет. Я полагаю, у вас серьезные проблемы. И я полагаю, вы знаете мое к вам уважение. Надеюсь, вы понимаете и то, что я не предавал орден. Просто здесь мне куда лучше.

Шарль сбегал на склад, добыл лучший образец напитка из сейфа, защищенного тройной иллюзией, дубовыми досками и щитами магии. Гордо установил штоф на стол, выставил тарелки, разложил приборы перед гостями и позволил себе сесть. С мэтром прибыли двое: идеально красивый юноша лет двадцати – двадцати пяти на вид, светловолосый и синеглазый, похожий на ликрейское представление об ангелах. И девушка, такая же неправдоподобно – то есть магически – красивая, смуглая, с недостоверно густыми волосами синеватого отлива.

– Шарль, тебя не тяготит твой подлинный облик? – спросил пожилой джинн, покосившись на спутников.

– Я счастлив, – улыбнулся Шарль. – Так хорошо быть собой. Маска – это сперва одиночество, затем безумие. Она яд и гибель.

– Именно так, – грустно согласился Серж. – Шарль, я прибыл со своей личной охраной по весьма деликатному делу.

Джинн зажег круг иллюзорных свечей и рассмотрел на свет янтарно-зеленоватую жидкость в бутыли. Повел бровью, откупорил, понюхал пробку. Плеснул напиток в стакан, неодобрительно цокнул языком, превращая посуду в подобающий дегустации бокал. Отведал, прикрыл глаза и некоторое время сидел молча. Потом открыл левый глаз и деловым тоном уточнил:

– Это запатентовано?

– Еще нет. «Рельсовая № 7», я создавал ее пробно, только одну бутыль. Дело принадлежит Самому, и мы всего лишь его служащие.

– Не морочь мне голову, мальчик, – отмахнулся джинн, и в его глазах разгорелся рыжий огонек азарта. – Пока нет патента, есть свобода. Это ты обязан мне подарить. Прочее все отдавай дикарям. Я не намерен производить массово, но я желаю верить в твою преданность ордену.

– Это шантаж?

Серж усмехнулся, погладил бутыль. Щелкнул по ней пальцами – и емкость сгинула. Джинн стал серьезен:

– Не до шантажа. Я согрелся и отдохнул, я убедился, что ты не строишь ловушек. К делу. Мсье де Лотьэр, я имею заявление, которое, кроме тебя, некому донести до господина Корша лично. Вот полный текст. Я прошу политического убежища для себя и своих последователей. Я признаю наличие раскола в рядах ордена. Я заявляю о реальности неизвестной мне силы, использующей джиннов в акциях самого чудовищного толка. Я заверяю, что орден исчерпал всякую пользу от своего тайного существования и вырождается. Как только будет преодолена угроза войны, я надеюсь стать ректором Амьенского университета, которого пока что нет в природе. До тех пор все члены ордена, подчиненные мне и признающие мою власть, поступают в распоряжение Евсея Оттовича при условии непричинения вреда Франконии нашими руками и магией. Примерно так… Детали в письменном виде.

Шарль взял с блюда и старательно прожевал крепенький соленый огурчик. В голове захрустело – но скорее от невозможности переварить утверждение, чем от перемалывания огурца. Шарль сходил к сейфу и поставил на стол «Рельсовую особую № 14». Налил себе, мэтру и красавчикам из охраны.

– Мэтр, почему вы в своем нормальном виде, а эти играют в ангелов?

– Шарль, в семнадцать лет хочется иметь хоть какие-то поводы привлечь к себе внимание и проявить взрослость, – снисходительно усмехнулся пожилой джинн. – Я пробую им объяснять последствия, но пока без пользы. Однако твой пример внушителен. Да, это Поль, по базису он вода, опасный юноша, я иногда позволяю себе гордиться им. Это Элли, моя внучка. Без маски она куда интереснее. Но ей кажется иначе.

– Почему все так сразу и резко?

– Потому что неделю назад я уничтожил того, кого принято было называть бриллиантом венца власти, – спокойно сообщил Серж. – Он был не в себе. Я не смог установить, чем отравлено его сознание… Но выбора у меня не оставалось, поскольку быть чьим-то рабом я не пожелал. И я испытал страх. Немалый страх. Сейчас в Старом Свете не менее полусотни джиннов серебряного уровня и до пяти золотых, неподконтрольных мне. Я просто не готов уничтожить орден во внутренней резне и не желаю наблюдать новую войну Франконии и Ликры, мой мальчик. Это не принесет ордену ни славы, ни денег, ни влияния. Только смерть. Увы, мир меняется. Грубая нажива так далека от аристократизма наших воззрений. Ты внедряешь культуру потребления напитков в этой дикой пустыне. А дома дичает наша родная нация. Они хотят лишь денег и власти, они уже забыли, что есть еще что-то сверх указанного. Магия умирает… Жрущие примитивные людишки отторгают культуру, и грядет новая эпоха сожжения книг.

– Мэтр, я много пил сегодня, – виновато нахмурился Шарль. – Не надо на мне отрабатывать красноречие, тем более с пси-составляющей. Будет неожиданный эффект.

– Убеждение?

– Похмелье. Вы покороче. Что надо делать? Я тут упростился, и мне можно совсем коротко. Отправите – и я пойду. Лишь бы адресно.

Серж недоуменно пожал плечами, ему явно было слегка обидно оставлять невысказанной тщательно подготовленную речь.

– У нас небольшой аэроплан. Поль – пилот, до столицы семь часов полета без применения сложной магии. Текст вот, готов… На словах прошу передать: я желаю остаться здесь, в поезде, еще на неделю. В столице будут беспорядки, возможны даже взрывы. Я не хочу, чтобы меня сочли инициатором.

– Сейчас разбужу Корнея Семеновича, – буркнул Шарль. – Пожалуйста, протрезвите моего друга. Только бережно, он сильный маг. Взрывоопасный.

Отчаянный зов Элен Соболевой, плачущей в столичном особняке и ждущей помощи от единственного человека, на которого она бесконечно надеялась в любой тяжелой ситуации, Шарль прочел, уже устраиваясь в аэроплане. Элли часто встряхивала синими волосами и красовалась, не отходя от деда. Поль возился в кабине. Мэтр мягко и доверительно кивал, выслушивая начпоезда и обещая заменить инженера Лотьэра по мере сил…

– Мэтр, кажется, в столице уже что-то взорвалось, – тихо сказал Шарль.