Вадим Панов - Кардонийская рулетка

— Ипать мой тухлый финиш, — изумленно протянул Шо. — Ты назвал Гатова гением?

— Он такой.

— Я знаю, но ты…

Лайерак жил только для себя, а его борьба, идеи, которые он отстаивал, — они служили обрамлением для невероятных постановок гениального режиссера. Требовались, чтобы подчеркнуть его величие. Не было для Огнедела ничего важнее его акций, его огненных фантазий, что ошеломляли и потрясали, и потому так сильно поразило Сапожника услышанное признание. Впервые на памяти Шо Лайерак назвал кого-то равным себе.

Потных гарпунщиков давно сменили танцовщицы — ядреные девки, прелести которых едва прикрывали дурно скопированные наряды анданийских куртизанок. Исполнялся «традиционный приотский танец весны», заключавшийся в демонстрации упругих прелестей, и Шо прилагал массу усилий, чтобы не уставиться на сцену: Отто откровенничал нечасто, имело смыл послушать.

— Гатов — гений. Я понял это, едва прикоснувшись к созданному им оружию, а после того как мы опробовали его в реальном деле, меня покинули последние сомнения. — Лайерак отхлебнул пива. — Гатов чувствует огонь так же тонко, как я, чувствует его суть, его дыхание. Гатов научился придавать зарождающемуся язычку огня величие грандиозного пламени, научился скрывать пожар в малюсенькой пуле, и я…

— Хочешь пожать ему руку?

Отто пристально посмотрел на помощника и, лишь убедившись, что Сапожник серьезен, задумчиво ответил:

— Мне достаточно его увидеть.

— Ну так смотри скорее, — хихикнул Шо. — У твоего любимчика назревают неприятности…

— Таскаться по разным мирам? — переспросил Гатов. — Не так часто, как вы, ребята. Я люблю менять обстановку, но предпочитаю пожить на планете хотя бы год-два, иначе ничего не успеешь.

— Мы не совсем перелетные, — добавил Бааламестре. — Хотя миров окучили много.

— Четыре, — сообщил магистр.

— Семь.

— Четыре.

— Семь. — Каронимо улыбнулся и объяснил удивленным цепарям: — Кто-то должен вести дела. У нас этим занимаюсь я.

— Все в порядке, нецепарь, я тоже путаюсь в планетах, — хмыкнул Галилей, приобнимая Гатова за плечи. — В «дальнем глазе» они разные, а на берегу, ипать-копошить, оказываются одинаковыми.

— Милый, ты решил меня подвинуть? — удивилась Марта, которой категорически не понравился жест астролога.

— И даже девчонки одинаковые, — вздохнул Квадрига. — Везде.

— У тебя вихель приличный? — негромко осведомился Каронимо.

— Ты бы, нецепарь, еще завтра спросил.

— Мы должны были получше узнать друг друга, чтоб меня пинком через колено, — усмехнулся Бааламестре, извлекая из штанов трубку. — Нельзя делить вихель с тем, кого не уважаешь.

— Лингийское качество, — похвастался Квадрига, протягивая Каронимо кисет.

— А я слышал, на Линге за траву головы крутят, — удивился Бааламестре. Открыл кисет, понюхал и согласился: — Высший сорт.

— Крутят, — подтвердил Галилей. — Но у меня, нецепарь, действительная астрологическая лицензия и брат дара в командирах. Так что головокруты меня в упор не замечают.

— Помпилио?

— Он.

— И как?

— Помпилио? — уточнил астролог.

— Он, — подтвердил Каронимо.

— Я, нецепарь, только приказы помню, — хмыкнул Квадрига, возвращая в карман кисет. — И только до момента исполнения.

— Хорошая отмазка, — вздохнул Бааламестре, наивно рассчитывавший на порцию эксклюзивных сплетен.

— Лучшая в мире, — хихикнул астролог, доставая коробок длинных спичек.

— Я люблю менять обстановку и цели, — продолжил Павел, глядя на Мерсу в упор. — Сегодня электростанция, завтра новый цеппель, послезавтра… что-то другое. — Короткую заминку заметили не все. Тем более что Гатов быстро и уверенно продолжил: — Неожиданные задачи не позволяют заскучать, покрыться мхом и стать болотом.

— Твоя борода не похожа на мох, — хихикнула девушка.

— Вперед и вверх, — брякнул Бааламестре и пыхнул трубкой, отправив облако вихельного дыма куда-то вверх. И, возможно, вперед.

— Да, — подтвердил Павел. — Вперед и вверх.

— Ваш девиз? — в научных целях уточнил Хасина.

— С недавних пор, — кивнул Гатов.

— Э-э… занятно, — промямлил алхимик.

— Ага.

— Кстати, а где Бабарский?

Знакомство состоялось на удивление легко. То ли Павлу захотелось поболтать с инопланетниками, то ли подействовало название «Пытливый амуш» — известное, чего уж скромничать, название, — но еще до того как силачи «отгарпунились», столы были сдвинуты и началась беседа. Нормальная, к удивлению Мерсы, беседа — магистр вел себя просто и дружелюбно, не демонстрируя ни грана того снобизма, легенды о котором слагали в ученой среде.

— А мне цепари нравятся, — неожиданно произнесла сидящая на коленях Гатова «рыбка». — Они веселые.

— Почти все, — поддержала товарку одна из красавиц Каронимо. И бросила многозначительный взгляд на Альваро.

Учитывая обстоятельства, заявления девиц прозвучали весьма странно. Мужчины переглянулись, но прежде чем кто-нибудь из них высказался, откуда-то сбоку прозвучало:

— Вот и трахалась бы с цепарями, шлюха, а не с вонючими волосатиками.

И сразу стало ясно, что скучать сегодня не придется.

— Зачем позоришься, сука? Денег захотелось? Так переспала бы с честным приотцем, — продолжил забияка. — Ляжешь под волосатика — не отмоешься, навсегда дешевкой прослывешь.

Выступление затеял длинный парень с ухватками кабацкого героя. Самым выдающимся элементом его портрета была порванная верхняя губа и расколотые в этом месте зубы — следы старинной стычки. Выглядел щербатый опасным, а трое здоровяков за его спиной усиливали первое впечатление до неприличного: все высокие, широкоплечие, с низкими лбами и маленькими глазами — даже далекий от подобных материй Энди без труда догадался, что «попрыгать» на ненавистных ушерцах собрались местные уголовники.

Несчастный алхимик надеялся, что спутники предложат переговоры («Гермес Трисмегист, куда же подевался ИХ?»), и потому оторопел, услышав из уст известнейшего на весь Герметикон ученого:

— Попридержи коней, землеройка, а то навозом накормлю.

Магистр двух наук произнес фразу громко, отчетливо и предельно уверенно.

— Придурку навоз не страшен, он в нем родился, чтоб меня пинком через колено, — рассмеялся Бааламестре.

И Мерса понял, что отступать ушерцы не собираются.

Девицы растворились в толпе, к бандитам присоединились не меньше шести приотцев, но к столику цепарей пробились три бородача, несколько улучшив положение островитян.

— Смерти ищете? — поинтересовался щербатый. — Сейчас найдете.

— От ипатых доярок? — удивился Каронимо. — Не дождетесь!

— Да я твою бороденку к стене прибью!

— Послушайте, зачем сводить приличный разговор к рукоприкладству? — миролюбиво, как ему показалось, начал сидящий с краю Мерса, но получил обидный толчок в грудь и с унизительной неловкостью врезался спиной в стену.