Вадим Панов - Кардонийская рулетка

— В «спичку»… — пробормотал забывшийся Сапожник.

— Что? — переспросил Отто.

— Ерунда, — хмыкнул Шо, проводя ладонью по деревянному ложу. — Не обращай внимания.

И поправил висящий на груди патронташ с необычайно, карикатурно большими патронами.

Основная группа — шесть человек с «Брандьерами», укрылась внутри крестьянского фургона, запряженного парой гнедых лошадей. После одиннадцати вечера подобные повозки буквально оккупировали унигартские улицы, развозя продукты по магазинчикам, лавкам, харчевням и ресторанам, а потому никто не обратил внимания на еще один фермерский экипаж, медленно выехавший на центральную улицу. Даже события последних дней не заставили местных полицейских быть внимательнее.

— Работаем быстро, — произнес Лайерак, внимательно оглядывая помощников. — За жертвами не гонимся, но чем больше, тем лучше. Главное — получить нужный результат и запоминающуюся картину. Все понятно?

— Да, — кивнули помощники.

— Уходим тройками. Группа Шо — на запад, вас ждет Джон в машине. А мы втроем — на площадь. — Фургон остановился. — Начинаем!

И Огнедел натянул на лицо респиратор.

Начинающаяся от площади Конфедерации улица Ашо Машеля была длиннющей, тянулась с востока на запад через весь Унигарт, рассекая город на две части, и считалась главной. Не на всем протяжении, конечно, считалась, а примерно на две трети, потому что после парка Западных скал, который улица также делила пополам, стоимость недвижимости от квартала к кварталу уменьшалась на четверть, а самый кончик Машеля даже днем не считался безопасным. Но это на диком западе, а вот у площади предприниматели буквально дрались за дома, особенно за первые этажи, где так удобно располагались лавки знаменитых ювелиров, парфюмеров и портных, дорогие магазины и не менее дорогие рестораны, бары, клубы, банки, представительства компаний и в том числе — офисы крупнейших газет. В центре города — в центре событий. Второй дом — «Кардонийская звезда», третий — «Герметиконский вестник», пятый — «Унигартские известия», седьмой — «Новость». Три редакции занимали верхние этажи — престиж тот же, аренда ниже, а вот богатый «Вестник» — его владельцу принадлежали газеты и журналы еще в семи мирах Герметикона — располагался на первом, гордо украшая витрины своим логотипом.

И тем привлек внимание Огнедела.

— Начинаем!

Переделанный помощниками фургон открывался теперь в три стороны, и разбившиеся на двойки террористы оказались повсюду сразу. И выстрелы из «Брандьеров» прозвучали залпом, мгновенно смешавшись с воплями, в которых читались удивление, страх, боль, ужас… А ночные сумерки, слегка подсвеченные уличными фонарями, украсились огненными всполохами. Разноцветными вспышками, поскольку стреляли террористы разными алхимическими смесями. Четверо помощников, прикрывающие вожаков вверх и вниз по улице, били по людям, по гулякам, что затянули празднование первого дня выставки и на свою беду оказались на Машеля. Поджигали оранжевые «спички», швыряли заряды в стены, фургоны и автомобили. Сеяли панику. А вот Шо и Отто использовали другие боеприпасы, маркированные голубым, их лобастые, похожие на гранаты снаряды легко пробивали толстые витринные стекла и лишь тогда взрывались, наполняя помещение страшной своей начинкой.

Печь. Вот что стал напоминать дом уже через несколько секунд. А первый этаж — распахнутую топку, в которой бесилось обретшее свободу пламя. Восемь гранат Огнедел расстрелял за шестнадцать секунд, Шо специально отстал и продолжил работать, пока Лайерак перезаряжал оружие.

— Отлично!

Трупы, аура страха, но главное — пожар. Величественный пожар, возникший за секунды, за мгновения.

— Огонь очистит, — прошептал Отто. — Огонь изменит…

«Герметиконский вестник» трещал сухим поленом. Добавлять первому этажу не имело смысла, а потому Лайерак и Шо расстреляли несколько верхних окон, и меньше чем через минуту пятиэтажный дом пылал до самой крыши. Пылал голубым алхимическим огнем.

А вокруг визжали оранжевые «спички».

— Какая красота! — Жар бил в лицо, но Отто не отступал, продолжал стоять в пяти шагах от погибающего здания и зачарованно улыбался, не в силах отвести взгляд отдела своих рук. — Совершенство…

— Уходим!

Свистки полицейских, пожарный колокол, вопли… Кто-то бежит прочь, кто-то помогает горящим людям. Паника. Попытки что-то сделать. Паника.

— Совершенство…

От оранжевого мутит. «Спички» ведь не только горят, они еще и воняют, перебивая запахом жареной плоти аромат зажигательной смеси. И еще они орут. Мутит… И Шо начинает разряжать «Брандьер» в окна соседнего дома. Просто для того, чтобы отвлечься от оранжевого.

в Унигарте начинаются переговоры, Хасина подбрасывает идею, Накордо ничего не видит, а Помпилио узнает важное

«Наше первое по-настоящему обстоятельное общение с Хасиной состоялось, когда я обратился к нему за профессиональной помощью, но такова, наверное, судьба всех медикусов. До этого мы были представлены, встречались в кают-компании, даже обедали за одним столом, обмениваясь ничего не значащими фразами, но и только. Альваро, так же, как все остальные офицеры „Амуша“, ко мне присматривался, терпеливо дожидаясь, когда судьба занесет меня в его паутину для детальной диагностики. И дождался, стервец инопланетный.

В своем первом воздушном, бою — не скрою, геройствовал в нем Энди — я получил ожоги рук и, как вы понимаете, не мог пройти мимо кабинета медикуса. Первый визит оказался скомканным: мы только что потеряли мессера, команда пребывала в угнетенном состоянии духа, и Альваро ограничился тем, что наложил мне мазь и повязку. Велел прийти завтра, и вот назавтра, чтоб меня в алкагест окунуло, я крепко облажался. Не знаю с чего, но я счел Хасину самым безобидным из офицеров: то ли яйцевидная башка его так подействовала, то ли уши, напоминающие крылья летучей мыши, то ли в целом… Но я позволил себе расслабиться. Я достаточно вальяжно поздоровался, чем вызвал удивленный взгляд медикуса, без спроса расположился в кресле для посетителей, а, когда Альваро отвернулся к шкафу с медикаментами, так же без спроса взял со стола маленький желтый леденец.

До сих пор не могу объяснить, почему я это сделал.

Я разгрыз леденец в тот самый миг, когда Хасина обернулся, держа в одной руке банку с мазью, а в другой — стерильный бинт.

Помню, я улыбнулся:

— Совсем неплохо. — Конфетка оказалась мятной, с легким привкусом каких-то трав.

Подозреваю, что вид у меня при этом был необычайно нахальный.

Однако Альваро отреагировал на мою наглость на удивление кротко. Суховато улыбнулся, положил мазь и бинт на стол, уселся напротив меня, посмотрел на часы и только затем вежливо заметил: