Алан Фостер - Флинкс на распутье

— И что с ними стало? Я вроде бы слышала, все они арестованы, до последнего. Их заперли в больнице и подвергли полной очистке памяти. Но это было давно…

— Не так уж и давно. По крайней мере, не так давно, как утверждает официальная версия. Последние усовершенствователи еще несколько лет назад были на свободе. — Он как-то странно посмотрел на нее. — Ты — дипломированный генный инженер. Я надеюсь, ты осуждаешь их деятельность ничуть не меньше, чем рядовой гражданин Содружества.

— Что за вопрос?! Но подробности их злодеяний никогда не предавались огласке. Правительство пыталось замять это дело, но я еще студенткой собирала крохи информации, которые проникали сквозь фильтры секретности. Мне известно, чем занимались усовершенствователи, вернее, чего добивались. Они повторяли варварские эксперименты чудовищного двадцатого века, но в более крупных масштабах. Но преступники в лабораторных халатах проиграли. Они сделались изгоями общества и подверглись выборочной очистке памяти, и ни один солидный журнал не опубликует научной статьи усовершенствователя.

— Верно. Но осталась нерешенная проблема. Одно дело — поставить крест на экспериментах усовершенствователей, и совсем другое — выявить все результаты этих экспериментов. Да, правительство нашло большинство жертв, вылечило тех, кто поддавался лечению, обеспечило сносное существование безнадежно искалеченным. Но ему не удалось найти всех пострадавших. По крайней мере, один подопытный кролик достиг зрелости, ничем себя не выдав и не проявив симптомов какой-нибудь тяжелой болезни. Возможно, по сей день здравствуют и другие. Об этом никто не ведает. Даже сама Церковь.

— Я как-то не задумывалась над этим. В правительственном релизе по делу усовершенствователей — единственном доступном источнике информации — говорится, что последний злодей пойман и осужден много лет назад, и что деятельность Общества была надлежащим образом изучена соответствующими структурами.

— Не вся. Кое-что мироблюстители проглядели. — Он хмуро посмотрел ей в глаза. — Они проглядели меня.

Пип наконец успокоилась, усевшись на подлокотник ближайшего кресла. Поскребыш перелетел от Клэрити к матери. Он был настолько напуган эмоциональной вспышкой Флинкса, что забился под крыло Пип.

Клэрити растерянно смотрела на юношу, который медленно отстранился от нее. Наконец она улыбнулась, но то была кривая и невеселая улыбка.

— О чем ты говоришь? Ты ведь слишком молод, чтобы быть усовершенствователем… Даже если бы вступил в последние дни существования Общества…

Настала очередь Флинкса безрадостно улыбнуться.

— Клэрити, я не член Общества, я — результат экспериментов. Смешно, не правда ли? На вид я вполне нормальный.

— Да, ты нормальный, — с горячностью подтвердила она. — Самый нормальный из всех, кого я встречала. Застенчивый разве что…

— Я вовсе не застенчив. Я осторожен. Я стараюсь держаться в тени и не оставлять никаких следов.

— Ну, в случае со мной тебе это не удалось. Флинкс, ты должно быть, шутишь. Да и вообще, откуда тебе знать обо всем этом?

— Я был на Мотыльке, когда последние усовершенствователи сцепились с мироблюстителями. Они дрались из-за меня. Но я им не достался.

Флинкс умолчал о том, как ему удалось спастись, потому что сам не до конца понимал, как это случилось.

Клэрити не сводила с него глаз. Он с горькой усмешкой подумал, что она, вероятно, высматривает шишки на темени, узлы на пальцах или что-нибудь в этом роде. Но ничего подобного не найдет.

— Я не был рожден, как обычный человек, Клэрити. Меня сконструировали. Да, да, построили клетка за клеткой, с помощью компьютера. — Он постучал пальцем по виску. — Там, внутри — надругательство над природой. Я — всего лишь рабочая гипотеза. Люди, задумавшие и осуществившие меня, частью погибли, частью лишились памяти. И никто не знает, для чего именно меня создавали. Для властей я такой же преступник, как и любой член Общества. Как только мироблюстители узнают о моем прошлом, я окажусь за решеткой и подвергнусь допросам. Если они решат, что я не представляю опасности, меня, возможно, отпустят. Если же…

— Флинкс, как ты можешь говорить об этом с такой уверенностью! Ведь ты не обладаешь всей информацией, а значит, не можешь делать никаких выводов!

Флинкс понимал, что его признание не только шокировало Клэрити, но и посеяло сомнения в ее душе. И ее нежные, теплые чувства постепенно ослабевали под спудом этих сомнений. Розовые очки, сквозь которые она до сих пор смотрела на Флинкса, вдруг оказались разбиты. И он опасался, что исправить уже ничего не удастся.

— Флинкс, я не знаю, что и думать. Не знаю даже, можно ли верить хоть одному твоему слову. Ты, кажется, и сам веришь не всему… Я точно знаю только одно: ты добрый, заботливый и отзывчивый. Вряд ли это… — она запнулась, подыскивая слово, — запрограммировано еще до твоего рождения. Эти качества — неотъемлемая часть твоего «я», и именно они мне так нравятся в тебе…

Клэрити говорила искренне, Флинкс это видел и чувствовал. Что-то дрогнуло у него внутри.

— У меня свои проблемы, у тебя — свои, — продолжала она. — И если в твоих словах есть хоть крупица правды, то кто, скажи, поймет тебя лучше, чем я? В ком, если не во мне, ты найдешь сочувствие?

— Но ведь я не знаю, на что способен, — предостерег он Клэрити. — Не знаю самого себя. Взрослея, чувствую, как во мне происходят перемены. Я не о переходе от юности к зрелости. Все гораздо серьезней. Вот здесь. — Он снова прикоснулся к виску.

— Какие перемены?

— Не знаю. Это невозможно выразить. Такое ощущение, будто со мной происходит что-то сверхважное и я не способен контролировать этот процесс. Раньше думал: ничего страшного, я разберусь в переменах и смогу приспособиться. А теперь я вовсе не уверен в этом.

Чем старше человек, тем легче ему находить ответы на свои вопросы. Со мной же все наоборот, я до сих пор получаю только вопросы. Порой это выводит из себя. — Заметив испуганное выражение лица Клэрити, он поспешил успокоить ее: — Я не имею в виду, что мне хочется крушить все вокруг. Просто временами я ощущаю полную беспомощность и растерянность.

Она криво улыбнулась:

— Флинкс, со мной тоже так бывает. И со всеми. Знаешь, если мы будем вместе, если ты будешь испытывать ко мне те же чувства, что и я к тебе, нам удастся все разузнать. У меня есть доступ к секретным базам данных. Моя служебная репутация безупречна. «Колдстрайп» — небольшое предприятие, но у нас отличные связи.

Флинкс отрицательно покачал головой:

— Тебе ни за что не добыть сведений о деятельности Общества. Церковь держит их за семью замками. Я это знаю, уже пытался туда проникнуть. Если к правительственным архивам можно подобрать ключик, то с Церковью этот номер не пройдет.