Роланд Грин - Конан и Властелин смерти Танзы

Однако прочности троса могло бы хватить, чтобы он лопнул не сразу и позволил ему найти опору для захвата.

Пещера наверху казалась столь же недосягаемой, как и прежде, тем не менее, трое верхолазов обнаружили ниже нее грубо прорубленный желоб. Он явно был искусственным, но таким древним, что выдолбившие его люди, очевидно работали каменными молотками или, в лучшем случае, бронзовым долотом.

Разведчики стояли на узком выступе, прижимаясь к холодной скале, чтобы не потерять равновесия. Конан заметил, как лицо Панона начало бледнеть.

— Ты способен продолжать? — А разве есть выбор? Я просто вспомнил, что в детстве меня всегда тошнило от высоты.

Панон оставался бледным, и как только карабкающийся первым Даталас остановился, его вывернуло. Все же оба воина поднялись так быстро, словно выросли в горах, вынудив даже сурового киммерийца приспособиться под их темп.

Уже смеркалось, но теперь они находились почти у цели. Для зрения и слуха людей летающие змеи, возможно, были плодом фантазии, но только не для их обоняния. Ветер, прогулявшись по пещере наверху, донес до разведчиков острый аромат ихора и падали.

Вырубленный желоб не тянулся вдоль всей скалы, резко обрываясь перед отверстием, возможно, служившим в далеком прошлом дверным проемом. Минувшие тысячелетия превратили его в бесформенную расщелину, почти не отличающуюся от любого естественного образования.

Конан, осторожно ступая, вышел вперед, и понюхал выдуваемый из темного проема воздух.

— Дыра ведет в логовище тварей. И это очевидно, как, то, что драгоценности блестят, — обернулся к спутникам киммериец. — У меня острый нюх, который сейчас чувствует их вонь.

— Вдруг они нас там ждут? — спросил Даталас.

— Забравшись сюда в поисках логова чудовищ, мы его, похоже, нашли, — сказал Панон. — Неужели ты хочешь вернуться даже не удостоверившись в этом? — Узнаю истинного немедийца! Конан положил обе ладони на плечи каждого из спорщиков.

— Размотайте моток веревки и привяжите один конец к моему поясу, а другой вон к той глыбе. Я лучше вас вижу в темноте и смогу обойтись без факела. Свет обязательно разбудил бы наших чешуйчатых друзей, а я иду в эту нору, чтобы резать их горла, пока они спят.

Пaнон и Даталас исподлобья посмотрели друг на друга. Потом обратили глаза к небесам, словно надеясь, что боги излечат несомненное безумие киммерийца. Поскольку никаких изменений не произошло, они начали разматывать веревку.

Пока разведчики занимались снаряжением Конана, из проема кроме отвратительного зловония так ничего больше не вырывалось. Панон попытался докричаться до оставшихся внизу товарищей, но без толку. Ветер унес прочь слова немедийца, смешав их со своими стонами и разметав по окрестным скалам.

— Странно все, — бормотал варвар. — Если Гролин не окончательно выжил из ума, то сделает так, что знакомый волшебник заклинанием отправит ему летающую колесницу, чтобы забрать его в другом месте.

— Будь осторожен в движениях, — прохрипел Даталас, подтягивая на тросе Конана. — Веревка может легко перетереться об острые выступы горной породы. — У тебя в запасе двести шагов. Если тебе суждено закончить дни в змеиных желудках, то нам следует попросить тварей вернуть хотя бы веревку наряду с твоими костями для надлежащих обрядов.

— Я не нуждаюсь ни в каких обрядах, — отрезал северянин. — Найдите лишь безопасную вершину и скажите небу, что Конан из Киммерии погиб как воин. Может быть, Кром это услышит, а до других мне дела нет.

И снова двое мужчин уставились друг друга, как будто лишний раз убедились, что рядом с ними находится сумасшедший.

Между тем, Конан продвигался к входу, морща нос при особенно сильном выплеске отвратительного запаха. Наконец, он шагнул в тень и мгновенно пропал из виду.

На третьем шаге варвар почувствовал (а не услышал) как треснула скала. Он не смог сделать четвертый шаг или же повернуть назад. Каменная плита под ногами, чуть дрогнув, обрушилась в черноту.

Обвал произошел настолько стремительно, что даже бывалый киммерийский горец не успел ни за что уцепиться. Веревка натянулась, грозя оборваться. Он раскачивался в пустоте, а в пределах досягаемости не было никаких выступов.

Когда страховка дернулась вновь, и сверху раздался отчаянный вопль, отозвавшийся эхом в каменном мешке, Конан сначала подумал, что это змеи напали. Варвар набрал в грудь воздуха, чтобы сообщить друзьям о том, выберется самостоятельно.

— Нужно вытравить веревку! — прозвучал голос Пaнона.

Оба товарища Конана принялись тянуть его наверх за другой конец троса.

— Эй, подождите! — закричал варвар, проклиная себя за то, что проигнорировал слова Даталоса. Даже в защищенной от ветра и дождя пещере могли найтись острые как лезвия углы.

Но было слишком поздно. Один из таких аккуратно разрезал веревку на две неравные половины. Даталас пробовал ухватить ускользающий конец, но перевесился и с жутким воплем полетел в пропасть.

На мгновенье перед падающим во тьму северянином промелькнуло перекошенное от страха лицо Пaнона. Последней мыслью Конана было то, что немедиец не должен задерживаться на краю, пока не проснулись змеи или не рухнула под ним оставшаяся часть выступа, тем самым, присоединив его тело к телам товарищей.

Когда разведчики подверглись нападению летающих змей, Лисинка Мертус лично несла вахту по охране цитадели.

Женщина вознамерилась доказать, что постельные упражнения с Конаном не сказались на ее активной деятельности. Это был также хороший способ изучить землю вокруг цитадели и добавить больше деталей к карте, которую она уже запомнила. Ей хотелось удостовериться, что сил у двух небольших отрядов хватит, чтобы отбить атаку возможного противника в человеческом обличье. Хотя умный враг, обладающий проницательностью Гролина, едва ли стал бы лезть напролом.

Из-за значительной удаленности стычка с глупым немедийским капитаном и свирепыми чудовищами представлялась крайне затруднительной для наблюдения. Но, отгороженная стеной скал, Лисинка почувствовала, что за горным хребтом произошло столкновение, и несколько позже оттуда поднялось ввысь нечто.

Если кто-то вздумал напасть на Конана и его воинов, то атаманше даже стало жаль противников варвара. Лисинка надеялась в скором времени снова прижаться к плечу киммерийца, ставшему для нее за три ночи почти родным. Иногда она задавалась вопросом, сколько правды в его рассказах о войне. Тем не менее, женщина не сомневалась, что гораздо больше, чем в байках большинства наемников. У Лисинки было время убедиться в мастерстве северянина, и еще не до конца зажили на ней ушибы, полученные от него в той памятной схватке. И при этом она не на миг бы не усомнилась, что киммериец имел бы все шансы в отношении гораздо более сильного противника.