Андрей Бондаренко - Зеркала Борхеса

– Приятно познакомиться. А капитан – какого судна?

– Брига «Король». Ходящего, ясный чёрный перец, под «златоглазой кошкой».

– Рад. Особенно за кошку… Итак. Чем обязан?

– Да, собственно, пока ни чем. Просто – попросили встретить тебя и сопроводить в Сан-Анхелино. Так называется наш замечательный приморский городок. Вот, встречаю…

– А кто, если, конечно, не секрет, попросил? Впрочем, о чём это я? Какие разговоры могут быть «на сухую»? Разговоры между взрослыми и брутальными мужчинами, я имею в виду?

– Это точно, – одобрительно улыбнулся Зорго. – Какие такие разговоры? Болтовня сплошная, пустая и бессмысленная… Значится – что?

– То и значится. Залезай, просолённый морской волк, в повозку. В том смысле, что пристраивайся рядом со мной на облучке. Будешь показывать дорогу к ближайшему трактирчику с приличной кухней. И с крепкими горячительными напитками, понятное дело…

Через некоторое время повозка въехала в Сан-Анхелино.

Городок (посёлок, большая деревня?), жил своей обыденной, спокойной и нехитрой жизнью. Многочисленные женщины и мужчины торопились куда-то по узким улочкам. Кто-то из них, наверное, и по серьёзным делам, но большинство – просто так – ради променада, пока не наступил полуденный зной, а, следовательно, и сиеста – крепкий послеобеденный сон где-нибудь в спасительной и нежной тени. Улицы и улочки населённого пункта были узкими и кривыми, а дома и домишки – хлипкими и непрезентабельными. Какие только подручные материалы не использовались при их возведении! Стволы и листья пальм, грубый неотёсанный камень, обломки досок и мебели, ветки кустарников, старательно-обмазанные буро-красной глиной…

Таверна («пульперия» – по-местному), располагалась в низеньком и длинном здании, построенном – судя по круглым корабельным иллюминаторам – из обломков какого-то морского судна, потерпевшего кораблекрушение в местных водах. Над крепкой дверью, выкрашенной чёрной краской, размещалась вывеска: белая надпись на тёмно-синем фоне. Надпись гласила – «La Golondrina blanka» [16].

– Приехали, – плотоядно облизываясь, объявил Зорго. – Лучшее заведение на всём карибском побережье. Кормят – пальчики оближешь. Ну, и поят соответственно… Кстати, Амадей. Донья Розана, хозяйка данного кабачка, является женщиной почтенной – во всех отношениях. В том смысле, что ей многое можно доверить. И лошадку с повозкой, и золотой песок с самородками…

Означенная почтенная дама (дородная пожилая негретянка), принимая у Алекса тяжёлый кожаный мешочек, заверила:

– Не беспокойся, благородный странствующий кабальеро, за сохранность своего добра. Всё потом верну в целости и сохранности. Естественно, за вычетом справедливой платы – за постой, еду, напитки и прочие услуги. А мой племянник и за твоей кобылкой присмотрит. Распряжёт, напоит и накормит… Проходите, гости дорогие. Присаживайтесь.

Внутреннее убранство таверны особыми изысками не отличалось: грубые, давно некрашеные деревянные стены, низкий почерневший потолок, маленькие, плохо помытые круглые окошки, слегка покоцанная – местами – старенькая мебель, небрежно сколоченная из широких пальмовых досок. Художественный беспорядок с лёгким налётом легендарной тропической лени, короче говоря.

А, вот, кухня в кабачке, и правда, оказалась просто превосходной. На закуску подали рагу из жирных виноградных улиток, крабового мяса и переспелого авокадо. В качестве основных блюд фигурировали: тушёное мясо дикой козы, приготовленное в соусе из прокисших плодов хлебного дерева, и жареная молодь барракуды. На десерт были предложены многочисленные и разнообразные тропические фрукты. И, конечно же, превосходное местное апельсиновое вино – пахучее и терпкое – в неограниченных количествах…

Трапеза проходила в спокойной и дружеской обстановке. Болтали о всяком и разном: о коварных тропических штормах, о мерзких пиратских повадках, о гордых чёрных кошках и о городских новостях-реалиях.

– Наш Сан-Анхелино даёт приют всем, кто в нём нуждается, – активно налегая на апельсиновое вино, вещал Зорго. – Беглым рабам и каторжникам, золотоискателям и охотникам за старинными кладами, забубённым авантюристам и влюблённым, которым было запрещено вступать в брак на их старой Родине. Только пиратам – всех мастей – заказано появляться на этом благословенном и мирном берегу. Мы их сразу же вешаем, не мудрствуя лукаво. Впрочем, иногда предварительно и судим. Чисто для порядка… А недавно и Губернатора, руководствуясь нетленными принципами демократии, выбрали. Зовут его – дон Сезар. Бывший раб, бежавший с хлопковых плантаций, а ныне – вольный карибский житель. Сан-Анхелино – свободный город! Мы – сами по себе, и никому не подчиняемся… Как оно тебе, братишка?

– Одобряю, – кивнул головой Алекс. – Тут, кстати, созрел один животрепещущий вопрос.

– Задавай, раз созрел.

– По чьему указанию ты меня встречал?

– Есть в городе один человек. Самый-самый Главный.

– Губернатор?

– Выше бери, – горделиво хмыкнул капитан. – Губернатор – это так, для общего порядка. А в нашем Сан-Анхелино – на самом-то деле – во всех серьёзных и важных делах верховодит дон Борхео. Вообще-то, раньше его именовали – «Борнео» [17], по названию одноимённого острова. Но в испанском языке буква «х» – в большом почёте. Вот, и получилось – в конечном итоге – «Борхео». Получилось и, понятное дело, прижилось…

– А он кто? Ежели – по жизни?

– По жизни? Философ, если рассуждать глобально и не предвзято. А в бытовом смысле – опытный моряк, ходивший по всем морям и океанам нашей прекрасной планеты. Несколько раз бывал и в тех дальних краях, которые нынче принято называть – «Юго-Восточной Азией». Отсюда и заслуженное прозвище – в честь знаменитого острова. А ещё он несколько лет прожил в загадочном Китае. Общался с тамошними узкоглазыми мудрецами и, понятное дело, нахватался всякого. Впрочем, скоро сам, пообщавшись с доном Борхео, всё узнаешь. Узнаешь, поймёшь и оценишь.

– Он для этого и захотел встретиться со мной?

– Ага. Именно для этого. Чтобы вволю пообщаться и от души поболтать… Может, ещё выпьем? В том плане, что чего-нибудь покрепче?

Зорго коротко махнул рукой в сторону барной стойки, и уже через минуту расторопный официант составил с круглого подноса на столешницу блюдечко с тонко-нарезанными дольками манго и лайма, пузатую бутылку синего стекла и две серебряные чарки средних размеров. Рыжебородый капитан зубами вытащил из горлышка бутылки тугую пробку, и по залу pulperia тут же распространился характерный аромат.

«Как же, узнаю», – мысленно обрадовался Алекс. – «Чёрный ямайский ром крепостью градусов под семьдесят. Однозначно-благородный и достойный напиток. Одобряю…».