Андрей Бондаренко - Зеркала Борхеса

– Предлагаю, сеньоры, перенести вашу познавательную беседу на более позднее время, – входя в помещение кают-компании с круглым серебряным подносом в руках, заявила Аннабель. – Время завтрака. Помогите, господа путешественники, накрыть мне на стол… Сеньор Буэнвентура, что случилось? Побледнели, как хорошо-накрахмаленная простыня. Вам нехорошо?

– Я плохо переношу морскую качку, – громко сглотнув слюну, признался Алекс. – Особенно боковую… Да, по всей видимости, и поправился ещё не до конца. Места недавних ожогов щиплет, слегка подташнивает, голова кружится.

– Шкипер, проводите идальго в его кубрик, – велел дон Борхео.

– Не надо. Сейчас всё пройдёт…

– Надо. И не спорьте со мной… Людвиг Лаудруп!

– Я здесь, мой командор!

– Проводите сеньора удачливого золотоискателя. Помогите ему раздеться. Уложите в постель. И напоите, пожалуйста, чёрным ямайским ромом. Полторы пинты, думаю, будет вполне достаточно.

Дальнейшее Алекс запомнил плохо. Так, только отрывочные, насквозь неприятные воспоминанья: качка, тошнота, цветные круги перед глазами, острый запах ямайского рома, призрачный и тревожный сон, перегар во рту, качка, тошнота, цветные круги перед глазами, острый запах ямайского рома…

Внезапно всё закончилось.

Алекс открыл глаза, сел на койке, ножки которой были намертво привинчены к доскам палубы, и вполголоса удивился:

– Надо же, качка куда-то пропала… В чём тут дело?

Он, вставив ступни ног в низкие кожаные сапоги и набросив на плечи камзол, покинул кубрик.

В помещении кают-компании – в тусклом свете двух масляных светильников – Аннабель и её сутулый дядюшка увлечённо играли в шахматы.

– Что-то случилось? – спросил Алекс. – Почему качка не ощущается?

– Ветер стих, – не поднимая головы от шахматной доски, неохотно отозвался дон Борхео. – Полный штиль. Туман. Потихоньку дрейфуем, благо здешнее течение совсем слабенькое. Значит, и интересующие нас острова находятся где-то рядом… Милая племянница, твоя ладья осталась без защиты. Совсем. Может, стоит поменять последний ход? В смысле, на другой?

– Извините, милый дядя, но я никогда не меняю своих решений, – заговорщицки подмигнув Алексу, сообщила девушка. – Говорят, плохая примета. Мол, можно преждевременно и окончательно растерять-потерять всех кавалеров и ухажёров. Не хотелось бы, честное девичье слово. По крайней мере, до счастливого замужества…

– Ты это серьёзно?

– Абсолютно. Клянусь. Чтобы мне никогда не полюбоваться на «рыбу-кентавра». Не говоря уже про «тритона-кентавра»… Кушайте, дядюшка, смело мою ладью. Кушайте. Не сомневайтесь, мудрый знаток древних тайн, тысячелетних загадок и седых легенд. Милости просим.

– Хорошо, уговорила. Бью.

– Мат!

– Как же так? – опешил дон Борхео. – Действительно, мат.

– Какой у нас теперь общий результат?

– Ты, зеленоглазая хитрюга, выиграла семь раз, а я, к огромному сожалению, всего лишь один…

Со стороны открытого люка, ведущего на верхнюю палубу, донеслись странные звуки – низкие, скорбные, тоскливые и – одновременно – угрожающие.

– Волки воют на островах? – насторожился Алекс. – Или же легендарные морские сирены [25], про которых пишут в толстых книжках?

– Про кого только не пишут в толстых книжках, – резво поднимаясь из-за стола, невесело хохотнул дон Борхео. – Разберёмся…

Они прошли на верхнюю палубу, куда уже высыпала вся команда фрегата, и по короткой лесенке поднялись на капитанский мостик, вернее, на квадратный помост, ограждённый низенькими перилами.

Вокруг властвовало полное безветрие, паруса безвольно повисли на мачтах – словно буро-серые сморщенные тряпки. Над морской гладью величественно и плавно перемещались косматые клубы молочно-белого тумана.

– Дрейфуем, – нервно передёрнув широкими плечами, доложил стоявший у штурвала капитан Лаудруп. – Течение неровное, с сильными завихрениями. Так и норовит, сволочь, развернуть «Луизу» то в одну, то в другую сторону. Пока, слава Святому Дунстану, удерживаю… Откуда прилетел недавний вой? Пока так и не понял. Туман.

– Что это за размеренный тихий стук? – насторожилась Аннабель.

– Ерунда. Капель. Туман, оседая на парусах, превращается в воду. Вот, она – отдельными капельками – и стекает на палубу…

Неожиданно опять, как показалось – со всех сторон сразу, зазвучали страшные и громкие вопли, полные смертельной тоски и непередаваемого ужаса. Морское чуткое эхо тут же подхватило эти утробные звуки, коварно преобразовав их в длинную-длинную какофонию.

Жуткие вопли и тоскливые стоны затихли только через три-четыре минуты.

– Да, что это такое, в конце-то концов? – возмутился Алекс. – Трудно объяснить?

– Это они, – доставая из внутреннего кармана тёмно-серого балахона раздвижную подзорную трубу, невозмутимым голосом известил дон Борхео.

– Точно, они, – болезненно морщась, подтвердила Аннабель. – Только, вот, интересно – какие конкретно? С кровью или без?

– Кто такие – они? – не сдавался Алекс.

– Скоро, сеньор Амадей, всё увидите сами. Увидите и поймёте. Туман рассеивается.

Действительно, молочно-белые клочья – словно по чьей-то незримой команде – резко устремились вверх, и уже через пять-шесть минут от плотного тумана практически ничего не осталось – так, только крохотные и слегка подрагивавшие диски-лепёшки неопределённого цвета…

На юго-востоке – почти прямо по курсу фрегата – наблюдался низенький пёстрый конус.

– Что это такое? – непонимающе махнув в сторону конуса рукой, спросил Алекс. – Остров?

– Наверное, – равнодушно передёрнул плечами дон Борхео. – Вот, возьмите, – протянул подзорную трубу.

Алекс взял предложенный оптический прибор, поднёс его – меньшим в диаметре окуляром – к левому глазу, крепко зажмурил правый и, с минуту повертев чёрные настроечные колёсики на ободе, начал рассказывать об увиденном:

– Действительно, маленький каменистый островок – размером, примерно, как сорок-пятьдесят «Луиз» вместе взятых. А на острове… э-э-э… Та ещё картина маслом. Бойня какая-то. Кровь, кровь, кровь. Сизые кишки… Повсюду валяются мёртвые тюлени. Причём, некоторые из них разорваны практически напополам. Очевидно, это они так и вопили перед смертью… Ага, какая-то странная физиономия высовывается из-за здоровенного камня. То ли человеческое лицо. То ли морда моржовая. Не разобрать. С пушистых усов свешиваются кровавые капли. А от покатых плеч – вместо рук – отходят мощные когтистые лапы. Визуально – львиные.

– Значит, всё-таки, с кровью, – тихим голосом подытожила Аннабель. – Жаль. Плохие дела…

– Ха-ха-ха! – серебристым колокольчиком рассмеялся кто-то рядом.

Алекс посмотрел направо и непроизвольно замер: из тёмно-серых морских вод – метрах в пятнадцати-двадцати от борта фрегата – показалась белокурая девичья голова.