Андрей Бондаренко - Дорога к вулканам

Путники шли по чёрной базальтовой россыпи, причём, Клык пристроился рядом с Михасем — чуть правее и сзади.

— Что за дела, на? — занервничал водитель вездехода. — Что тебе, пёс, на, надо от меня? Плетёшься, как приклеенный…

— Тяф, — якобы засмущался хаски, — мол: — «Ничего, дяденька, не надо. Честное и благородное слово. Я так просто, без всякой задней мысли. Типа — гуляю и свежим воздухом дышу…».

— Ага, ничего не надо, на. Как же… Я, что же, на, в собаках совсем ничего не понимаю? В чём-то меня подозреваешь, хвостатый? За татя и проходимца, на, держишь? Обидно, на… Брут, скажи ему.

— Что сказать-то?

— То, что с гадкими выводами, на, никогда торопиться не надо. И хозяина своего позорить не гоже, на, таким приставучим поведением, на…

— Клык, всё понял? Проникся?

— Гав-в, — неохотно отбегая в сторону, заявил пёс, мол: — «Ну, вас всех. Охламоны. Сами разбирайтесь, не маленькие. Не очень-то и хотелось…».

Несколько минут они шагали молча. Тим благоразумно выжидал, а Михась обиженно дулся. Но потом он постепенно оттаял и, будучи от природы записным болтуном, принялся активно рассуждать на самые различные темы.

Пара наводящих вопросов, и монолог паланца (пусть и «половинчатого»), тут же развернулся в нужную сторону. То бишь, Михаил Михайлович Угрюмов подробно — за пять-шесть минут — изложил свою нехитрую автобиографию.

Родился он в маленьком паланском посёлке, расположенном недалеко от русской деревни Лесная. Мать — чистокровная паланка. Папаша — русский, родом из Ключей, трудился разнорабочим в геологической партии. Вспыхнула любовь, в результате которой и родился Михась. После этого родители, как и полагается, скрепили свои отношения законным браком, но жить вместе у них не получилось. Ну, никак. Не задалось и не срослось. Разные люди. Матушка, прожив в Ключах две недели, ужасно затосковала и попросилась домой. Да и отец в паланском поселении чувствовал себя чужим. Так и жили — по разные стороны камчатского Срединного хребта, встречаясь не чаще двух раз за год, что, впрочем, не помешало им завести ещё двух дочек — Катьку и Машеньку… До шестнадцати лет Михась жил с матерью, среди паланцев. А потом, получив паспорт, переселился в Ключи, к отцу. Закончил восемь классов, выучился на шофёра, отслужил в армии, вернулся, женился на «половинчатой» чукчанке, детишками обзавёлся, прибился к геологам…

— Нормальная такая история, — одобрил Тим. — Правильная и настоящая. Точка… Слушай, Миня, а ты, наверное, и на паланском Капище бывал? Ну, на том, что расположено рядом с истоками реки Озёрной?

— Бывал, конечно. Раз пять-шесть, на.

— Говорят, что по нынешней весне его кто-то разорил?

— Как это — разорил? — непонимающе заморгал короткими ресницами Михась. — Кого и чего, на, разорил?

— Капище ваше паланское, древнее. Мол, спилил Главного идола, привязал его к снегоходу, да и утащил в неизвестном направлении.

— Кто, на, говорит? Кто спилил, на?

— Говорят… э-э-э, всякие журналисты в Петропавловске. А кто спилил — до сих пор точно неизвестно.

— Фу-у-у! Отлегло… Журналисты, говоришь, на? Значит, слухи. А я уже, на, чуть не расстроился… Хотя…

— Продолжай, продолжай, — подбодрил Тим. — Сомневаешься?

— Как тебе сказать, на.… Но лучше бы, на, лично убедиться, что всё в порядке. Чтобы кошки бездомные не скреблись на Душе, на.

— А это сложно? Ну, в смысле, убедиться?

— Километров восемьдесят пять отсюда, на. Но всё, на, по горам и скалам. Без вездехода, на. На своих двоих. Трое суток туда. Столько же обратно, на. Если погода, на, конечно, не подгадит… Не, Саныч-начальник, на, столько отгулов мне не даст. Горячая пора нынче. Дорогу надо строить, на. Срочно. Пока дождливая осень, на, не наступила.

— А на один рабочий день отпустит?

— На один, на, отпустит, — подтвердил Угрюмов. — А зачем, на?

— Затем. Я подлечу, заранее известив по мобильнику, на мотогидроплане. Приводнюсь на плёсе Озёрной. Или же Безымянной. Тебя подхвачу. Слетаем по-быстрому к Срединному хребту. Взглянем на ваше Капище… Договорились?

— Замётано, на…

Они вышли на ближайший водораздел, за которым простиралась тёмно-бежевая каменистая равнина, упиравшаяся в плотную и высокую сочно-зелёную стену.

— Заливной камчатский луг? — со знанием дела предположил Тим.

— Это точно, на, луг. Пойма реки Белочки, на, притока Безымянной. А за ней — топкое болото, которое мы, на, и обходили. Только краешком луг зацепим. Не переживай, инспектор, на… Что такое?

— Подожди, спреем попрыскаюсь.

— Ну-ну, прыскайся, на… Готов? Шагаем, на, дальше?

— Подожди. А что это за чёрные и бурые пятна слегка подрагивают возле травяной стены?

— Мишки косолапые, на, понятное дело. Всякие сладкие корни выкапывают из земли и хавают, на.

— Ры-ы-ы, — подтвердил Клык, мол: — «Они, морды клыкастые. Восемь штук. В ряд выстроились, словно трудолюбивые вьетнамские крестьяне, старательно пропалывающие рисовые грядки от сорняков. По телеку наблюдал недавно, третьего дня… Не нравится мне, честно говоря, такое экзотическое соседство. Ну, ни капельки…».

— И мне не нравится… Ты, Миня, ружьишко-то снял бы с плеча.

— Зачем? — удивился Михась. — Медведи, на, они ребята шибко умные, современные и продвинутые. Даже про раздельное питание знают, на.

— Серьёзно?

— Гав?

— А то. Коренной зуб, на, даю. Когда мишки коренья жрут, то ничего другое их, на, не интересует. Потом начнётся нерест лососевых, на. Объявят рыбный месячник. Поздняя осень — перед залеганием в берлоги, на: ягоды, падаль и грибы.

— А сугубо «мясной» период бывает? — заинтересовался Тим.

— Не-а, на. Только ежели у шатунов зимних.… Айда! Шагаем, народы, на. Шагаем. В обход, на, понятное дело…

Они осторожно спускались по крутому склону, оставляя чёрно-бурые пятна в стороне, примерно в трёхстах пятидесяти метрах.

— У мишек-то трава, на, очень высокая. Выше трёх метров, — пояснил Михась. — А мы краешком луга, на, ломанёмся. Там оно всё гораздо пониже будет, на…

Создавалось устойчивое впечатление, что комаров, мошкары, оводов, слепней и гнуса — с каждым пройденным шагом — становилось всё больше и больше. Нет, антикомариный спрей работал исправно, и насекомые практически не кусались: тыкались в физиономию и отлетали. Тыкались и отлетали. Многими-многими сотнями — почти одновременно — тыкались и отлетали…

— Достали уже, гниды штопаные! — не выдержал Тим. — Так и лезут, сволочи, в глаза и в нос. А теперь, тьфу-тьфу, и в рот… Всё, надеваю накомарник. Точка.

— И это правильно, на. Я тоже, пожалуй, напялю.… Вообще-то, у коряков, на, не принято — пользоваться накомарниками. Типа — национальная гордость не позволяет, на, уподобляться белокожим неженкам. Но я же только наполовину, на, паланец. Типа — метис. Надену, на…