Лин Картер - Конан Бессмертный

Когда же в комнату с радостными криками ворвался победивший народ, Конан целовал свою милую королеву со всей нежностью и жаром впервые влюбленного.

В ту ночь Конан совершил жертвоприношение Крому, Богу черноволосых киммерийцев, во второй раз за двадцать пять лет.

Посреди бесконечной, иссушенной солнцем степи сидели на конях двое. Один — исполин в кольчуге и стальном шлеме, с длинным прямым мечом у бедра, другая — тоненькая, стройная женщина в одежде восточной наездницы. Женщина держала в руке круторогий кхитайский лук. Перед всадниками лежали на земле два неподвижных тела. Кровь впитывалась в землю, пыль успела осесть на остроконечные блестящие шлемы и яркие тюрбаны. Два коня, потерявшие всадников, бешеным галопом уносились на восток.

— Все-таки не повезло нам, Зенобия, — проворчал великан в кольчуге. — Это был передовой разъезд туранского отряда. И ни раньше, ни позже — как раз тогда, когда наши кони измотаны, а до ближайшего укрытия еще скакать и скакать! И самое скверное, что один из них все же удрал…

— Значит, ни к чему задерживаться здесь, — звонко ответила женщина. — Будем двигаться на запад, пока сможем. Как знать, вдруг нам еще удастся спастись!

Конан пожал широкими плечами и развернул коня. Короткая передышка пошла на пользу животным: они галопом понесли своих седоков к западу, туда, где на горизонте едва проступали очертания далеких гор.

— Плохо ты знаешь гирканцев, — буркнул Конан. — Они — точно стая гончих: нипочем не отвяжутся, пока не перебьешь всех.

— Но если их главные силы еще далеко, мы можем успеть добраться до леса.

— Вот уж сомневаюсь… Передовые разъезды туранцев никогда не отбиваются далеко от самого войска. Я-то знаю, я сам там служил. Обычно они двигаются по степи плотной колонной, когда же учуют добычу — рассыпаются шеренгой и атакуют на хорошо отдохнувших конях. Выдвигают фланги вперед и берут жертву в клещи. Эх, незадача! Столько проехали — и угодить в западню чуть не на пороге своего дома!..

Кони снова начали спотыкаться. Конан дернул поводья, заставив свою лошадь поднять голову. Потом повернул ее и поглядел на восток из-под ладони.

По всему горизонту разрасталось облако пыли… Там и сям поблескивал металл. Земля тяжело содрогалась под тысячами копыт…

Конан стиснул зубы, и его меч со свистом вышел из ножен. Конан улыбался. Это будет его последняя битва. Пусть так! Он уж постарается, чтобы ее не скоро забыли. В голубых глазах короля тлел зловещий огонь, железные пальцы с силой сжимали рукоять меча.

Зенобия смотрела на мужа, и взгляд ее был полон преданности и любви.

Клубящаяся пыльная туча пододвигалась все ближе с каждым ударом сердца. Уже хорошо была видна длинная шеренга всадников, далеко растянувшаяся в стороны. Посередине скакал предводитель в ало-золотом ярком наряде, а подле него виднелась фигурка поменьше, облаченная в развевающиеся шелка. Конан приподнялся в седле и напряг орлиное зрение. Вглядевшись, он вздрогнул и выругался сквозь зубы.

Зенобия приложила стрелу к тетиве и вопросительно посмотрела на мужа.

— Занара! — прорычал король. — Наш крылатый дружок спас ее у островов Журази. Дьяволица опять на коне и опять готовит мне западню!..

Всадники были уже так близко, что до слуха долетал ослабленный расстоянием воинственный клич. Вот, нацеливаясь, поблескивающей волной опустились копья… Конан подобрался в седле, готовясь достойно встретить туранцев.

И вдруг, один за другим, нападающие стали придерживать своих скакунов. Разогнавшиеся кони поднимались на дыбы и кружились; стройная линия атаки была нарушена.

Конан бросил взгляд через плечо, желая знать, что же могло привести их в такое смущение.

Полуденное солнце слепило глаза, отражаясь от полированных лат, шлемов с забралами, склоненных пик и обнаженных клинков. Четыре тысячи хайборийских рыцарей во весь опор летели навстречу туранцам. И знамя Аквилонии вилось на ветру, рея над острием железного клина.

Аквилонцы разомкнули строй, обтекая Конана и его королеву, — и грохочущей молнией врезались в ряды ошеломленных туранцев. Люди и лошади валились сотнями. Аквилонские рыцари сражались, как тигры. Конан, конечно же, не смог устоять в стороне и кинулся в сечу. Его меч обрушился на шлем рослого туранского всадника и вышиб его из седла. В мгновение ока король Аквилонии оставил своего измотанного коня и перескочил на свежую лошадь. И без промедления направил ее в самую гущу врагов. Его меч свистел и сверкал, оставляя кровавую просеку в туранских рядах.

Какой-то лучник прицелился в него в упор, но Конан одним взмахом швырнул его наземь, точно смятую куклу. И оказался лицом к лицу с эмиром — тем самым великаном вельможей в алом и золотом.

— Собака-варвар! — крикнул ему тот. — Вот мы и встретились вновь! Я повешу твою голову на стене замка госпожи Занары!

— Я смотрю, ты уже оправился от оплеухи, что я тебе тогда закатил, — взревел киммериец, обмениваясь с ним мастерскими ударами. — Вероломной шлюхе только и не хватало сподвижника вроде тебя. Отправляйся же в ад!

Его меч засверкал с удвоенной силой и быстротой, и в какой-то миг рука Ардашира дрогнула. Тяжелая отточенная сталь рассекла кольчугу, мышцы и кость. Туранский офицер повалился наземь, разрубленный почти до седла.

Конан огляделся вокруг. Повсюду валялись мертвые тела в остроконечных шлемах. Пять тысяч туранцев почти полностью полегли в степи, аквилонцы же отделались небольшими потерями. Сверкая доспехами, рыцари Запада устремлялись туда, где еще длилось сражение. Уцелевшие туранцы бросали оружие, прося пощады. Немногие, вовремя вырвавшиеся из схватки, успели превратиться в точки на горизонте. Конан улыбнулся с угрюмым удовлетворением и огляделся в поисках Зенобии.

Он успел отпрянуть в сторону, заметив краешком глаза какое-то движение. И тотчас же мимо просвистела стрела: Конана в который раз спасла присущая варварам молниеносная реакция мышц. В тридцати футах от себя он увидел Занару. Лицо ее было искажено яростью, рука снова натягивала тетиву. Вот она вскинула лук, прицелилась… но в это время стрела, взявшаяся неизвестно откуда, с чмокающим звуком впилась ей прямо в грудь, и прекрасная йедка сползла наземь с седла. Зенобия подъехала к Конану и остановила коня. Меткости в стрельбе ей было не занимать.

— У кого еще есть такая жена! — прогремел Конан, снимая ее с коня и усаживая на луку своего седла. — У какого короля есть подобная королева!

Битва была кончена. Двое рыцарей в запыленных доспехах подъехали к королю, подняли забрала и поклонились.

— Просперо! Троцеро! — Пыль взвилась тучей: тяжелый кулак Конана с размаху прошелся по их окованным сталью плечам в дружеском приветствии. — Вовремя вы подоспели, друзья! Еще чуть-чуть, и нам пришлось бы несладко. Но откуда вы здесь? Я прямо глазам своим не поверил!