Лин Картер - Конан Бессмертный

— Как вам удалось обнаружить меня, о шейх?

Енош взглянул на черное зеркало:

— Пока я не утратил волшебной силы, сын мой, я могу использовать некоторые не совсем естественные средства.

— И все же как это получилось, что вы искали меня?

Енош поднял тонкую, в голубых жилах руку, чтобы успокоить подозрения воина.

— Будь терпелив, мой друг, и я все объясню, — проговорил он тихим низким голосом. Оставив свой свиток, он пересел на низкий табурет и взял серебряную чашу с вином.

После достаточно обильного возлияния старик начал свой рассказ.

— Давным-давно, много веков тому назад, волшебник из этой страны, называемой Ахлат, задумал заговор против древней династии, которая правила в этих местах со времен падения Атлантиды, — медленно повествовал он. — Коварными речами он убедил народ, что их монарх — слабый, предававшийся изнеженным удовольствиям человек — был их недоброжелателем или даже врагом, и народ восстал и втоптал в грязь незадачливого царя. Возвеличив себя как жреца и пророка неведомых богов, чародей претендовал на божественное, пророческое влияние. Он возвещал, что один из богов вскоре спустится на землю, чтобы самолично править Ахлатом Святым — как тогда называлась страна.

Конан фыркнул:

— Вы, люди Ахлата, кажется, не менее легковерны, чем другие народы, которые я повидал.

Старик устало улыбнулся:

— Всегда легко верить в то, что хочется считать истиной. Но даже в кошмарах не могло привидеться, насколько ужасным был план этого черного колдуна. С помощью отвратительных тайных ритуалов и заклятий он вызвал демонессу из потустороннего мира, чтобы она выступала в роли богини, необходимой народу. Удерживая ее здесь своим колдовством, он взял на себя роль проводника ее божественной воли. Пораженный благоговейным страхом, народ Ахлата вскоре застонал под гнетом тирании, гораздо более тяжкой, чем та, от которой он страдал при правлении прежней династии.

Конан оскалился:

— Я был свидетелем тому, что революции часто возносят худшие правительства, чем те, которые смещают.

— Возможно. Во всяком случае, здесь так оно и было. И со временем все стало еще хуже, так как колдун потерял контроль над демоническим нечто, которое он вызвал из запредела, и оно уничтожило его и захватило его место. И оно властвует по сей день, — заключил он почти беззвучно.

Конан вскинулся:

— Значит, это создание бессмертно? Как давно все произошло?

— С тех пор прошло больше лет, чем песчинок в этой пустыне, — ответил Енош. — А божество все еще господствует в несчастном Ахлате. Секрет ее вечной власти в том, что она питается энергией живых созданий. Когда-то вся эта земля была зеленой и благодатной, вдоль прохладных ручьев росли финиковые пальмы, и тучные стада паслись на цветущих лугах по окрестным холмам. Ее кровожадная жажда жизни иссушила землю вокруг, сохранив только долину, в которой расположен Ахлат, потому что эта безжизненная оболочка, питающаяся чужими жизненными соками, не может удержаться в мире сущего без его обитателей.

— Кром! — прошептал Конан, оторвавшись от своей чаши с вином.

— За прошедшие века эта земля превратилась в мертвую безжизненную пустыню, — продолжал Енош. — Наша молодежь, так же как и домашний скот, идет на утоление жуткой жажды богини. Она кормится ежедневно. Она выбирает жертвы каждый день, и каждый день сокращается их число, и все вокруг вырождается. Когда она атакует неизвестного избранника непрестанно день за днем, тот может выдержать это не больше нескольких суток, в крайнем случае — протянуть с полмесяца. Самые сильные и храбрые выносили и целый месяц, пока она не истощала весь запас их жизненных сил и не принималась за очередную жертву.

Конан любовно погладил рукоять своего меча:

— Кром и Митра, старик, почему вы до сих пор не убили это чудовище?

В ответ тот слабо покачал головой.

— Она неуязвима и бессмертна, — с грустью сказал он. — Ее тело состоит из вещества, созданного и удерживаемого неизменным непобедимой волей богини. Стрела или меч бессильны и могут только поранить эту плоть, а для нее сущие пустяки устранить повреждение. Жизненная сила, которую она пьет из других, оставляя от них только сухую оболочку, является жутким источником внутренней энергии, с помощью которой она может сформировать свое тело заново сколько угодно раз.

— Спалите ее, — прорычал Конан. — Сожгите дворец, чтобы он рухнул ей на голову, или разрубите ее на мелкие куски и бросьте в пламя костра, чтобы он пожрал ее, не оставив и следа!

— Нет, невозможно. Она оберегает себя, используя темные силы дьявольской магии. Один ее взгляд пронзает и парализует. Около сотни воинов прокрались однажды в Черный храм, решившись положить конец ужасной тирании. От них ничего не осталось, кроме живого леса неподвижных мужских фигур, которые сами послужили угощением на этом леденящем кровь пиршестве ненасытного чудовища.

Конана била дрожь.

— Удивляюсь, что кто-то вообще выжил на этой проклятой земле! — воскликнул он. — И как это мерзкая кровопийца не высосала жизнь из каждого человеческого существа в вашей долине за такое долгое время? И почему вы не сложили пожитки и не подались из этих мест, ставших обиталищем дьявола?

— На самом деле нас осталось совсем немного. Она пожирает нас и наших животных быстрее, чем естественный прирост может восполнить потери. В течение веков демонесса удовлетворяла свое вожделение, довольствуясь жизненной энергией растений. Людей она щадила до поры до времени. Когда земля опустела, она вначале питалась скотом, потом нашими рабами и наконец добралась до самих ахлатцев. Скоро и нам придет конец, и Ахлат будет одним обширным могильником. Оставить это место мы также не можем из-за того, что богиня удерживает нас своей колдовской силой в довольно узких пределах. Выйти за границу ее влияния невозможно.

Конан замотал головой так, что его нестриженая грива разметалась по бронзовым плечам.

— То, что ты рассказал мне, старик, трагично, но почему ты выкладываешь это мне?

— Из-за древнего пророчества, — тихо произнес Енош, приподняв потертый, измятый свиток с табурета.

— Какого еще пророчества?

Енош развернул часть свитка и ткнул в рукописные строки. Письмена были столь древними, что Конан не мог прочесть их, хотя шемитское письмо его времени ему было знакомо.

— «В свое время, — прочел Енош, — когда приблизится наш конец, неизвестные боги, от которых наши предки отреклись, чтобы поклоняться демонессе, смягчат свой гнев и пошлют освободителя, и тот свергнет богиню и разрушит ее злые чары». Ты, Конан из Киммерии, и есть этот спаситель.

Дни и ночи лежал Варданес в промозглой подземной темнице под Черным храмом Ахлата. Он вопил и молил, рыдал, проклинал и молился, но стражи в медных шлемах, с каменными лицами и тусклыми, ничего не выражающими глазами, не обращали на него внимания, хотя на удивление хорошо заботились о его телесном благополучии, безупречно удовлетворяя его физические потребности. При этом они не отвечали на вопросы. Так же глухи они были, когда он пытался предлагать им деньги, что привело его в полное изумление. Как типичный заморанец, Варданес не мог себе представить, что существуют люди, равнодушные к ценностям. Это было не менее удивительно, чем их архаичная речь и старомодное вооружение. Эти странные существа были до такой степени равнодушны к серебру, которое он сумел вытрясти из туранцев в оплату за свое предательство, что даже не тронули набитые монетами седельные сумы, так и оставив их лежать в углу его камеры.