Пол Андерсон - Фантастическая сага

Прошел год, и Орм решил, что пришла пора ему жениться. Тогда он отправился со множеством воинов в дом англского олдермена Этельстана просить для себя его дочь Эльфриду, слывшую первой красавицей в королевстве.

В ответ на его предложение Этельстан принялся было мямлить что-то невразумительное, но Эльфрида прямо сказала Орму:

— Не желаю я выходить за нехристя поганого, да и не могу. Ты, конечно, можешь взять меня силой, но, клянусь, радости тебе от того будет немного.

Орм вдруг почуствовал, что эта хрупкая девушка с мягкими каштановыми волосами и ясными серыми глазами сильнее его, здоровенного детины с вечно красной от морских ветров и солнца рожей и выгоревшей почти до белизны спутанной гривой. Подумал он, подумал и говорит:

— Я поселился в земле, где почитают Белого Христа. Может, мне и стоит помириться с ним и его народом. Да что там — многие даны уже так и сделали. Я приму крещение, если ты согласишься пойти за меня, Эльфрида.

— Так просто веру не меняют! — вскричала девушка.

— Ты только подумай, — не без задней мысли начал Орм. — Если не выйдешь за меня, я останусь некрещенный. А ведь, если попы не врут, этим самым будет погублена моя бессмертная душа. Бог с тебя спросит за то, что ты позволила ей погибнуть. И к тому же я подпалю твой дом, а тебя сброшу с утеса, — шепнул он Этельстану.

— Да уж, дочка, нельзя дать погибнуть человечьей душе, — тут же затараторил тот.

Эльфрида не стала долго противиться свадьбе: Орм был недурен собой и повадку имел приятную, к тому же Этельстанова семья нуждалась в сильном и богатом союзнике, каковым он мог стать. Так что Орм крестился и вскоре взял за себя Эльфриду. Он привез ее в свой дом, и зажили они в довольстве, хотя и не всегда в согласии.

К тому времени в округе не осталось ни одной церкви, все их пожгли викинги. По настоянию Эльфриды Орм взял к себе в дом священника и собирался даже во искупление своих грехов построить церковь. Но, будучи человеком осмотрительным и не желая оскорбить никого из Могучих, Орм продолжал приносить им жертвы: в середине зимы Тору, а весной Фрейру, чтобы они ниспослали мир и хороший урожай, а также Одину и Эгиру, чтобы даровали удачу на море.

Всю зиму они со священником ссорились из-за этого, а весной, незадолго до того, как Эльфриде родить, Орм совсем вышел из терпения. Он выставил священника за дверь и сказал, чтобы тот проваливал подобру-поздорову. Эльфрида горько упрекала его за это, пока он не закричал, что не может больше слушать ее бесконечные попреки, и придется ему, мол, уехать, раз в собственном доме нет покоя. Он вышел в море раньше, чем собирался, и провел лето, промышляя в Шотландии и Ирландии.

Едва его драккары ушли из гавани, как у Эльфриды начались роды. Она родила здорового крупного мальчика. По желанию Орма она назвала сына Валгардом (в ормовой семье всегда особенно любили это имя). Но теперь нигде поблизости не было священника, чтобы окрестить младенца, ближайшая же церковь находилась в двух, а то и трех днях пути. Эльфрида, не мешкая, послала туда раба.

Потом она, счастливая и гордая своим сыном, запела ему колыбельную, как певала ей самой в детстве мать:

Эльфийский Князь Имрик скакал в ночи на быстром своем коне, желая поглядеть, что происходит в мире людей. Было по весеннему прохладно, светила почти полная луна, на траве серебрился иней, звезды горели на небосклоне холодным ярким светом, как зимой. Ночь выдалась почти безветренная, лишь изредка едва уловимое дуновение трогало покрытые набухшими почками ветви деревьев, и они издавали звук, похожий на вздох. Казалось, в мире нет ничего, кроме скользящих по земле теней, да холодного белого света. Перезвон серебряных подков имрикова коня гулко отдавался в тишине.

Всадник свернул в рощу. Там среди стволов могучих деревьев лежала непроглядная тьма, но эльф издали увидел какой-то красноватый отблеск. Подъехав ближе, он углядел, что свет пробивается сквозь щели в глинобитной хижине, стоящей под громадным с могучими узловатыми ветвями дубом, с которого, вспомнил Имрик, в прежние времена друиды собирали омелу. Он сошел с коня и постучал в дверь.

Ему открыла сгорбленная старуха, на вид такая же древняя, как дерево, под которым она поселилась. Она молча уставилась на эльфа в серебрившемся в лунном свете шлеме и кольчуге, потом на его коня, мастью схожего с утренним туманом. Скакун этот принялся уже щипать покрытую инеем траву.

— Здравствуй, мать, — промолвил Имрик.

Старуха проворчала, что, мол, какой-то эльф не смеет звать матерью ее, родившую могучих сыновей смертному, однако, пригласила гостя в дом и проворно налила ему рог пива. В еде и пиве у нее недостатка не было: окрестные крестьяне, не скупясь, платили ей за ворожбу. Пришлось Имрику войти в ее лачугу, а потом еще смахнуть с единственной имевшейся там скамьи целую кучу костей и других отбросов, чтобы можно было сесть.

Он глядел на старуху своими странными, чуть раскосыми эльфийскими глазами, дымчато-голубыми, без белка и без видимого зрачка. В его глазах бродили лунные блики и тени древнего знания. Имрик жил уже очень долго. Но внешне оставался вечно юным красавцем, высоколобым и высокоскулым, с узким подбородком и тонким точеным носом, как и положено знатному эльфу. Из-под рогатого шлема на широкие, покрытые алым плащом плечи его струились мягкие, как шелк, серебристо-золотые волосы.

— В последнее время, пару веков уже, эльфы нечасто показываются в мире людей, — заметила ведьма.

— Это правда. Мы были слишком заняты своей войной с троллями, — проговорил Имрик, и голос его звучал подобно отдаленному шуму ветра в ветвях деревьев. — Но теперь заключено перемирие, и я решил полюбопытствовать, что произошло за последнее столетие.

— Много что произошло, да хорошего мало, — сказала ведьма. — Из-за моря налетели даны, убивают, грабят, жгут все подряд. Они уже захватили большую часть Западной Англии. Нужно ли продолжать?

— Это совсем неплохо, — заметил Имрик, оглаживая свои усы. — Прежде них то же самое делали англы и саксы, а еще раньше — пикты и скотты, римляне, бритты и гойдели, а прежде них… Но это слишком долгая история, и данами дело не кончится. Я наблюдаю вторжения все новых завоевателей чуть ли не с самого начала и не вижу в них ничего дурного. Они делают жизнь не такой монотонной. Хотелось бы посмотреть на этих новых пришельцев.