Джим Батчер - Фурия первого лорда

— Кровавые вороны, — прорычала она сквозь сжатые зубы. — Даже сейчас, когда все поставлено на карту, эти идиоты играют в свои игры. Они будут заключать свои сделки под столом, пока воины ворда не порвут их в клочья — как будто ворд — это лишь временное неудобство!

— Они должны так прикидываться, — сказал Бернард. — Иначе им пришлось бы признать, что были дураками, когда не послушали предупреждения, которые мы делали вороны знают сколько лет назад.

— Это будет ужасно, — сказала Амара. Секунду она обдумывала ситуацию. — Если Валериус победит, это даст Аквитейну все необходимые оправдания, чтобы удержать корону, даже ес… даже когда вернется Октавиан.

Бернард утвердительно хмыкнул.

— Что нам делать?

— Поговорить с моей сестрой, — сказал Бернард. — Выяснить, кого из сенаторов можно склонить на свою сторону.

Маша и Аякс практически завершили свой медленный обход манежа.

— Как она?

— Она улыбалась, — сказала Амара. — Шутила. Почти смеялась.

Бернард рокочуще выдохнул.

— Ну и ну. По крайней мере сегодня произошло что-то хорошее. Если бы мы могли добиваться столького каждый день, все могло бы неплохо сложиться.

— Могло бы, — произнесла Амара.

Он вскользь взглянул на нее, затем нежно покрыл ее руку своей.

— Как ты?

Она стиснула его пальцы, ощущая их спокойную силу, шероховатые мозоли на огрубевшей от работы коже.

— Женщина, чей смертный приговор я практически подписала, поручила мне защищать и воспитывать своего ребенка. Менее чем через день после этого я убила отца Маши. И каждую ночь, когда ей снятся кошмары, эта маленькая девочка приходит ко мне, ища защиты, — Амара покачала головой. — Не могу понять, что я должна испытывать по этому поводу, любимый.

Подходя ближе, Маша взглянула на Амару. Она убедилась, что держит спину прямо, а ее улыбка была одновременно и гордой, и раздосадованной.

Амара почувствовала, что улыбается в ответ. Она просто не могла сдержаться.

Перед лицом надвигающегося ужаса, улыбка ребенка предсталяла собой знамение победы.

Бернард взглянул на них обеих и кивнул, его глаза сияли.

— Почему бы тебе не улететь с ней обратно в Гаррисон? Я приведу Аякса, и мы встретим Исану в моем офисе.

Амара поглядела на своего мужа и одарила его медленным и нежным поцелуем в губы.

Затем она направилась к Маше, на ходу надевая свои кожаные летные перчатки. Маленькая девочка заметила ее и поприветствовала.

Амара задумчиво закусила губу, обдумывая слова мужа.

Возможно, он прав. Возможно, маленькие победы сложатся в нечто большее.

— Нарубите, чтоб вас, достаточно деревьев для вашего участка, — взревел Валиар Маркус. — Клятый Легион делитантов уже закончил две трети своего частокола, а вы, бестолочи, так и будете сидеть здесь и ныть о том, что побросали свои столбы в Кании?

Он шагал вдоль линии работавших легионеров, обрушивая свой жезл на броню, а время от времени и на ленивую черепушку.

После продолжительного безделья на кораблях дисциплина, к сожалению, хромала, мужчины отвыкли от веса своих доспехов.

— Если Свободный Алеранский разобьет лагерь прежде нас, да помогут вам великие фурии, жалкие ублюдки, я сотворю с вами то, что заставит вас молить ворд о пристанище!

Маркус продолжал свою неизменную тираду, пока вышагивал взад и вперед вдоль выбранного Первым Алеранским места для лагеря на берегу.

Они удерживали территорию двух соседних холмов, окруженных старыми скалистыми выступами гор, которые были покрыты колючками и густым кустарником.

Широкая долина между ними была отдана канимам, которые энергично приступили к строительству своего собственного лагеря.

Огромные отряды нечеловеческих созданий были хорошо экипированы инструментами и с лихвой компенсировали недостаток алеранских навыков в заклинательстве грубой физической силой… и численностью.

Маркус задержался, чтобы обозреть долину, расстилавшуюся внизу. Кровавые вороны, сколько же здесь было канимов.

И все они — воины. Варг не хотел рисковать, высадив с кораблей гражданское население, пока не будут возведены основные укрепления.

Маркус не мог винить его за это. Если бы ему самому пришлось приплыть в Канию с последними выжившими алеранцами, он бы тоже не высадил их на открытом месте всего лишь в пяти милях от самого воинственного города на всем континенте.

С вершины холма Маркус мог разглядеть на севере Антиллус — кольца массивного серо-белого камня, нагроможденные друг на друга, стоящие, в свою очередь, на останках древней горы.

В предзакатном свете его камень отливал синим, отражая цвета неба и холодного моря.

Кому бы Антиллус Рокус ни оставил на попечение свой родной город, скорее всего, одному из его самых надежных, старой закалки верных товарищей, он почти наверняка был ни жив ни мертв от страха в этот самый момент.

Пользуясь моментом, Маркус оценил расположение лагеря канимов. Любые войска по пути от города будут вынуждены пересечь один из алеранских лагерей, прежде чем доберутся до волков-воинов.

Кроме того, расположенный в долине таким образом, лагерь канимов не был виден с городских стен.

Конечно, небольшое крыло Рыцарей воздуха пролетело над ними в момент их высадки, но особого внимания не уделило, коменданту Антиллуса удавалось сохранять спокойствие и не допускать паники гражданского населения, пока все не выяснится до конца.

Вдобавок — при условии, что эти бестолочи смогут обеспечить оборону холмов должным образом — два алеранских Легиона на земле обладают гораздо большим преимуществом, чем канимы.

Атака алеранского Легиона на укрепленных позициях была игрой, цена выигрыша в которой была непомерно высока.

В свою очередь, из-за явного преимущества в численности канимов, нападение на них алеранцами было бы столь же дурацкой затеей.

И, разбив лагерь к югу от города, высадившиеся Легионы и канимы расположились прямо между Антиллусом и наступающим вордом.

Каким бы твердолобым ни был командующий Антиллуса, он не мог не оценить этот маленький факт.

Многое могло пойти из рук вон плохо, но расписание высадки и взаимное расположение различных войск так гладко совпало, что, казалось, удача улыбнулась им всем.

Конечно это не было стечением обстоятельств. Все было спланировано и продуманно. Но с другой стороны, ничего меньшего Маркус от своего капитана уже и не ожидал.

У Октавиана было нечто, чего не было у его деда. Секстус был гроссмейстером политических махинаций, но он никогда не вел Легионы на поле битвы, никогда не стоял и не сражался рядом, не рисковал вместе с ними и не завоевал место в сердцах обычных легионеров.

Секстус располагал преданностью, даже уважением своих подчиненных. Но он никогда не был их капитаном.