Владислав Силин - Королей убивают неудачники

— Да я не обижаюсь, — ответил Денис.

Он обернулся — медленно, осторожно. Да-а... Айши действительно мог не бояться за свою жизнь. По краю рощицы поблескивали искорки — мечи бандитов отражали свет догорающей травы. Даже на первый взгляд становилось ясно, что братья Кедра превосходят рыцарей числом. Где-то так в двадцать-тридцать раз.

— Быстро темнеет, — словно извиняясь, проговорил Айши. — Камнями вас бить тяжело будет, в ночи праща несподручна. Зато хозяин наш слово знает, от него кони бесятся. Это правда, не думай! Я говорю, у вас мало шансов на победу, и это правда.

— Чего же ты хочешь?

— Дон с вами?

— Да.

Айши криво улыбнулся:

— Хочу прощения просить. У него и Донадоналеа, ага... Не хотел я такого! — вдруг горячо продолжал он. — Видит бог, не хотел!.. Истину говорю! — Денис мотнул головой, но Коршун не обратил на это внимания: — Да не простит он. Если уж оставил замок ради моей головы — клянусь, крепко на меня зол. И это ага.

— Не простит, — подтвердил Денис.

— Тогда будьте нашими гостями. Завтра устроим Правеж в урочное время, да. У Господина Кедра найдется перевертыш — Писклявая Мышка. Это так.

— Не трудись, Айши. Дон прихватил с собой Господнего Чижика.

— Тем лучше. — Тайлилец протянул детективу руку: — Принимаешь мое приглашение? Молю тебя, Дена Зарай!

Денис оглянулся, словно ища поддержки у рыцарей. Никто не шелохнулся, воины стояли, словно статуи. Что ж, придется решать самому...

— Хорошо. Я чту традиции Правежа. — Поколебавшись, Денис добавил: — И это правда.

— Я тоже чту Правеж, — эхом отозвался тайлилец. — У нас тебе ничто не угрожает, клянусь честью.

В шахматах есть понятие: цугцванг. Любой ход приведет к ухудшению позиции, а ходить надо. Как хочешь, выкручивайся, своди к минимуму потери, жертвуй пешками ради фигур... Тшиины не знают шахмат, но похожая игра у них есть. Что такое цугцванг, они понимают.

После коротких переговоров Дена Иту Ай и Коршун согласились, что нападать друг на друга прямо сейчас — глупо. Братья Кедра бессильны на открытой местности, рыцари не смогут биться в лесу. Да и взять штурмом мост вряд ли удастся: одного Айши вполне хватит, чтобы держать оборону. Это уж не говоря о том, что бандиты могут в любой миг прирезать девушку, и тогда экспедиция потеряет смысл.

Рыцари и бандиты поклялись, что до окончания Правежа сражаться не будут. Каждый выходил в центр креста, образованного четырьмя кострами, и произносил одну и ту же фразу. Язык тшиинов тем и силен, что любое намерение легко воплощает в жизнь.

Бойцы не доверяли друг другу. Легко представить, с какими мучениями происходил обряд. Дон торговался, словно зеленщица на базаре: каждый новый рыцарь давал клятву лишь после того, как до него проходило десятка два бандитов.

Наконец ритуал закончился. К удивлению Дениса, его спутники совершенно успокоились. Причудливыми грибами выросли шатры; рыцари распределились по четверо в каждый, и лишь Завацкому предстояло роскошествовать в одиночку. Видимо, чтобы соседи не тревожили храпом сон Правежника.

Мокош заглянул, полюбовался на обстановку (тигриные шкуры, серебряный столовый прибор, лампада в виде трех танцующих флейтисток) и хмыкнул:

— Сибаритствуешь? Ну-ну. Буржуй.

И ушел. А Денис так и не нашелся что ответить. Княжеское убранство жилья и в самом деле привело его в восторг. Так восторгает порой явная безвкусица — броская, ослепительная в своем самомнении.

Обшарив ящики походного сундучка, Завацкий обнаружил там несколько бутылок розового вина, неплохую коллекцию благовоний, чаев, курительных трубок и чашек. Чайник под бахромчатым розовым полотенцем выпускал через носик тоненькую струйку пара.

Шнуры, удерживающие полог у входа (розовые), сияли узорчатой золотой нитью. Подушки полыхали свежим атласом — розовым! Носовые платки — сами знаете какого цвета — аккуратной стопкой лежали у изголовья.

Что ж... Одеяла цвета лососины. Горка для посуды — в полумраке можно ошибиться, но Завацкий чувствовал этот оттенок кожей. Мурашки побежали по спине.

Тигриные шкуры — бело-розовые. Подставка под чайник — нет, не говорите ничего! Дайте, сам угадаю.

Последней каплей послужила бархатная рукавица в виде зайчика. Той же окраски, естественно. Предназначалась она для того, чтобы придерживать курительницу, в которой дымились лепестки неведомого растения. Если верить Булгакову, от аромата этих цветов у Понтия Пилата когда-то болела голова.

Что ж... Главное — не удивляться. Завацкий присел на шкуры, попрыгал. Мягко, пушисто... Надо бы меч куда-то пристроить: оставить его на полу — значит понапрасну искушать судьбу. Поразмыслив немного, он спрятал оружие за походным сундучком.

Итак, Правежника поселили в розовом шатре с бомбошками... Великолепно. Чудесно. Вполне в духе тшиинской цивилизации. Если бы не завтрашний бой с Айши — как легко и приятно было бы жить!..

Денис разулся и вытянул ноги. Икры гудели от усталости, связки в паху ныли — поотвык он от верховой езды. Уж года два в седло не садился...

А все же хорошо здесь. Лежать, ничего не делая, чувствуя, как отходят измученные после долгого пути мышцы... Правда, совсем лениться нельзя: надо обезопасить себя от нежданных посетителей.

Завацкий подтянул поближе рюкзак и достал из кармана тигровый глаз. После того злосчастного утра, когда погиб Баван, амулет словно обрел новые силы. Начал «чуять» чужаков, мало того — читал намерения гостя и даже мог отпугнуть при случае. Раньше такого за ним не водилось. Земные обереги почти не действовали на местных.

Теплая волна толкнулась в ладонь. Защитник ожил. Отныне шатер находился под его защитой, и можно было спать спокойно.

Прежде чем спрятать рюкзак, Завацкий совершил поступок, который вряд ли бы сделал честь Правежнику. Мародерство ли, кража — называйте как хотите, однако статуэтка и шкатулка с чаем поменяли хозяина.

Чай детектив обожал с детства, а статуэтка ему просто понравилась. В палец длиной, неведомого камня — она изображала обнаженную танцующую женщину с львиной головой. Мастерство скульптора тому виной или неведомая магия, однако отблески света, переливаясь на геле танцовщицы, создавали иллюзию играющих мышц. Денис повернул статуэтку вправо, влево — по бедрам львиноголовой прошла волна, груди качнулись, руки заплескали по воздуху.

— Назначаю тебя трофеем, — объявил он, пряча скульптуру. — И вообще, пора воспитывать в себе Кортеса. А то...

Что «то», он не договорил: ожил амулет. Кто-то приближался к шатру Дениса... причем не просто так — с намерением войти. Завацкий отложил рюкзак и принял мрачный вид — на случай, если гость не догадается спросить разрешения войти. Потом не удержался и хихикнул.