Михаил Сурин - Битва галактик

Жнец задумался.

-- Все ваши действия направлены на достижение этой благородной цели? -- наклонив голову, спросил капитан.

-- Почти, -- скривился Рогозин. -- Но я стараюсь, чтобы людям вокруг меня было хорошо.

-- Задам каверзный вопрос: ваша агитация за принятие этого Пакта Войны тоже отвечает этой цели?

-- Несомненно!

-- Но война без потерь невозможна. Любая война сопряжена со смертями миллионов людей. Вы бы хотели бы узнать, что та самая девочка, которую вы видели на улице одного из городов Капри, вошла в число погибших?

Рогозин приподнялся в своем кресле, но затем быстро овладел собой. Видимо, этот случай действительно оказал на него неизгладимое впечатление.

-- Я уверен, что лучше умереть в бою, чем жить в нищете, -- ответил сенатор. -- Это лучше, чем объяснять своим детям, почему одним людям дано всё сразу, а другие вынуждены побираться. Это лучше, чем медленная и мучительная смерть от голода. И тем более это лучше, чем жить в рабстве у каких-то четырёхногих монстров из соседней галактики, которые обязательно найдут нас и придут за нами, вам ли это не знать, капитан.

Жнец кивнул. Рогозин прав. Достойная смерть лучше позорной жизни. Однако мыслит он крайностями, не допуская более мягкого и гуманного решения. Вероятно, такое решение в будущем само придёт к нему. Тем не менее, Жнец решил не помогать ему в этом и предпочёл не спорить.

-- Так, а как там у нас с физическим подкреплением? Вы отдали необходимые распоряжения? -- вдруг спросил Рогозин.

Жнец выпрямился в кресле.

-- Да, здание Сената оцеплено союзными силами. Людинаходятся в нескольких фургонах, припаркованных на улицах рядом с площадью. Человек тридцать засели на чердаке Оперы напротив здания Сената, некоторые из них вооружены снайперскими винтовками. Все они - берсерки.Мне удалось собрать только их, потому что другими подразделениями я не командую. Однако хочу заверить вас, что такая группировка, пусть даже малочисленная, намного превосходит по своей мощи иные соединения.

-- Да, знаю. Один берсерк стоит десятерых велитов, -- отмахнулся Рогозин. -- Вот это мы сегодня и проверим. Будьте уверены, Александр Евгеньевич, миром сегодняшнее собрание не закончится.

-- Я знаю, -- ответил Жнец. -- Недаром здесь адмирал Серрвус.

-- Тоже заметили его? -- улыбнулся Рогозин. -- У него давняя дружба с Корхастом. Можно сказать, со школьной скамьи.

-- Значит, наши силы практически равны.

-- Не совсем, большая часть сенаторов всё-таки на нашей стороне.

Рогозин, видимо, хотел сказать "на моей стороне", однако в присутствии капитана это было бы не совсем уместно. Жнец понял это, поэтому только улыбнулся.

-- Хотите выпить? -- вдруг спросил Рогозин.

-- Нет, простите, я не пью, -- ответил Жнец.

-- Так я тоже не употребляю. Тем более перед ответственным собранием. Только грейпфрутовый сок.

Рогозин наклонился и выдвинул маленький бар из-под стола. Достав два фужера, он разлил сок, и передал один Жнецу.

-- За победу, полковник, -- произнёс тост Рогозин и со звоном чокнулся.

Жнец кивнул и сел. Довольно причмокивая, сенатор развалился в кресле.

-- Виктор Алексеевич, -- обратился Жнец после минутного молчания. -- У меня есть информация, которая может вас заинтересовать.

Рогозин внимательно посмотрел на него.

-- Это касается того дела, за которое мы боремся, -- уточнил Александр Евгеньевич.

-- Рассказывайте, -- произнёс сенатор.

-- В одной из дальних звёздных систем была обнаружена планета, на которой могла быть жизнь. Исследовательское судно "Шагрил-ла" совершило полёт к ней с целью подтверждения существования жизни и определения возможности колонизации. По возвращении корабля все данные были заморожены.

-- И вас это удивляет? -- Рогозин сделал глоток и поставил фужер на стол.

-- Меня удивляет то, что хоть и сняли режим секретности с многих данных (да что там говорить - почти всех!), некоторые субъекты по-прежнему плодят тайны. Смотритель пограничной станции рассказал мне, что после посадки на планету, на корабле и лагере исследователей всякая чертовщина началась - призраки, полтергейст, исчезновения. Четверо погибших в стычке с местными. Местным, впрочем, быстро дали название - ригмейцы, а планете дали имя Ригмеа по аналогии со словом из какого-то гвинейского наречия. Словом, боясь погибнуть, наши разведчики довольно быстро убрались восвояси. А вся информация о путешествии и данные исследований были засекречены.

-- А кто рассказал об этом смотрителю станции, если данные были засекречены?

-- Ему поведал об этом чей-то длинный язык, -- объяснил Жнец. -- Тайны тайнами, а "сарафанное радио" пока никто не отменял.

-- Это интересно, -- задумался Рогозин. -- Я приму к сведению...

-- Я думаю, к этому приложил руку непосредственно министр внутренних дел Гвидо Аллеро. Сразу после моего выступления в Амфитеатре Лоз две недели назад он подошёл ко мне и заговорил о ригмейцах. Не знаю зачем.

-- То есть едва вы сошли с трибуны, как он подошёл к вам? Я не понимаю мотивов его действий. Зачем нужно было раскрывать государственную тайну именно вам?

Жнец пожал плечами.

-- Я думаю, это нужно спрашивать у него.

Рогозин допил сок и поставил фужер на стол.

-- Всё! Выдвигаемся, -- он хлопнул в ладоши. -- Наша братия уже заждалась нас.

Жнец посмотрел на часы и убедился, что время пришло. До начала заседания осталось менее пятнадцати минут.

-- Пошли, -- кивнул он.

Минуя длинные коридоры, они вышли в соседнее крыло здания и спустились в вестибюль. Людей здесь уже было меньше - толпа сочувствующих граждан и журналисты. Загораживаясь от вспышек фотокамер, Рогозин и капитан Жнец прошли через них, оставшись равнодушными к их вопросам, возгласам и пожеланиям.

Двери в зал заседаний были распахнуты. Жнец осмотрелся. Да, он был действительно огромен. Видимо, Федерация три годовых бюджета вложила в его богатое убранство. Зал был овальным, окружённый колоннадой в ионическом ордере, под широким прозрачным куполом. Меж колонн были протянуты полотна с гербами каждой из планет, вышитыми золотыми нитями. Позади Президиума Сената висело огромное красное полотно с гербом Федерации - золотой дракон, держащий в лапе шестопёр, на испанском щите, разделённом на четыре части разных цветов: серебро, лазурь, червлёнь и пурпур. Над щитом -золотой шлем анфас с решётчатым забралом, короной палисандо и намётом в виде растительного орнамента. Позади щита была изображена белая горностаевая мантия с сенью и девизом "Beatus, qui retribuet tibi retributionem tuam, quam retribuisti nobis", начертанном на ней. Депутатские ряды спускались внизамфитеатром. Где-то там, впереди должно быть кресло Рогозина. Сам Виктор Алексеевич выделил место для Жнеца на балконе Галереи Приглашённых, расположенной над залом.