Дмитрий Володихин - Золотое солнце

Лето утекало водой сквозь пальцы, трава, похожая на жесткие спутанные космы уличного мальчишки, медленно умирала под моими сандалиями и босыми ногами Раэмо, едва уловимо менялся оттенок неба. А арфа, раненная стрелой, пела: «Возьми мою жизнь, мне не будет больно, возьми и держи — теперь, пока я помню, — terra mеа...»

К очередной встрече я приготовила Раэмо подарок.

Надетая на голову, эта полоска ярко-голубой тесьмы, прошитой серебряной нитью, казалась обручем из какого- то невиданного металла. Шов, соединяющий концы тесьмы, был упрятан под кусочек черного бархата в налобье, и этот бархат служил великолепным фоном для яркого, как звезда, голубого камешка.

Госпожа Элоквенция уверяла, что это настоящий сапфир, но я слабо верила в это: за всю свою жизнь я ни разу не видала сапфиров такого оттенка. Зато он идеально совпадал с цветом тесьмы, а главное, то и другое в точности повторяло цвет глаз Раэмо.

И кусок тесьмы, и «сапфир» я позаимствовала из остатков отделки новой туники Гиляруса — почему-то я воспринимала синий и голубой цвета совершенно неприемлемыми для своей одежды. Сама шила, безумно стесняясь, таясь и от Элоквенции, и от служанок, не желая, чтобы хоть кто-то видел, как много сил ушло у меня на такую простенькую работу...

В полдень я пришла на наше обычное место, но Раэмо там не оказалось. Я прождала его две стражи, все сильнее беспокоясь и машинально поедая припасы, заготовленные на двоих. Наконец, так и не дождавшись, я отправилась домой, и слезы досады вскипали на моих глазах. Дома, обругав служанок последними словами, я потребовала в свою комнату поднос с фруктами и развернула свиток с историей о том, как какой-то мелкий имперский бог за непочтительность превратил некую девицу в рысь. Но, как ни занятны были приключения девушки-рыси, сейчас я была не в том состоянии, чтобы они могли удерживаться в моей голове. Прочитав кусок текста, я почти сразу же забывала его, и наконец, когда за окном начало смеркаться, отшвырнула свиток прочь и уткнулась в мокрую от слез подушку.

Однако так пролежала я совсем недолго. На первый камешек, влетевший в окно и громко брякнувший о медный поднос, я не отреагировала, но после второго удара вскинулась, повернулась к окну...

— Эй, Ланин! Не спишь еще?

Окно моих покоев выходило на задний дворик, заросший разными цветущими кустами, — что-то вроде садика. И в этом вроде садике, запрокинув голову, стоял Раэмо. Как ему удалось сюда пробраться, я могла только гадать: преодолеть охрану у главного входа и высокую стену с острыми штырями поверху казалось мне равно невероятным.

— Как ты здесь оказался, Раэмо? И, прах побери, почему не пришел в полдень на наше место?

Вместо ответа он протянул ко мне руки.

— Кричать из окна — всех на ноги поднять. Прыгай сюда, здесь и поговорим. Не бойся, я поймаю тебя.

Вздохнув, я задрала юбку чуть ли не выше колен, перекинула подол через руку и полезла на подоконник. Сильные руки подхватили меня, и я еще не успела испытать по этому поводу никаких чувств, как уже стояла на земле.

— Что это значит?

— Прости, что так получилось, светлая Ланин... В общем, я пришел с тобой проститься. У нас есть стража, может быть, полторы, но потом я должен уйти из Лабий.

— Но почему? — Растерянность сразу обессилила меня, и я, не смея искать поддержки у Раэмо, прислонилась к стене дома.

— Помнишь, я говорил, что в некоторых городах Империи меня знают как Подстрекателя? Мои песни слушали везде, но только в Вилее и Орике, послушав их, начали отказываться воздавать императору божеские почести. Власти очень быстро выясняли, в чем исток непотребства, но всякий раз мне удавалось уйти до того, как заваривалась серьезная каша. Здесь, в Лабиях, я был достаточно осторожен, однако все сложилось еще хуже.

Оказывается, в городе уже какое-то время отирается чиновник из Вилеи, который неплохо знает меня в лицо, а я, наоборот, совершенно его не знаю. Сегодня, когда я отправился к Кермийскому потоку, меня попытались схватить. Я чудом ушел и весь день таился в самых невообразимых местах...

Только теперь я присмотрелась к внешнему виду Раэмо. Состояние одежды полностью подтверждало правоту его слов — кожаные штаны в грязи, рукав разодран так, что виден нарисованный браслет, на накидке брызги крови, а щиколотка туго перетянута головной повязкой.

— Не беспокойся, я не ранен, — перехватил мой взгляд Раэмо. — Пара царапин да сильный ушиб стопы. Перетянул в основном потому, что всю ночь идти. Но не простившись с тобой, уйти я не мог.

— Спасибо... — Что еще я могла сказать? Чувства — не знаки и символы, их я не то что правильно выразить — осознать не всегда могла.

— Пойдем посидим немного на прощание. — Раэмо чуть тронул меня за плечо. — Вон под теми розами — кажется, там есть очень подходящие для этого камни.

...Разговор не клеился. Да, конечно, с Раэмо можно было и просто молчать, от одного этого на душе делалось теплее, но молчать сейчас, в наши последние мгновения, казалось мне неправильным и недопустимым. Тем более что во мне все крепло и крепло ощущение, что эта ночь предназначена стать в моей судьбе почти такой же переломной, как та, когда мы с Малабаркой жгли свои прежние жизни. Но что поделать — ничего серьезного и важного не шло на язык ни мне, ни Раэмо. Обмен парой малозначительных фраз — и снова молчание...

— Кошачья Звезда поднялась в зенит. — Раэмо с видимой неохотой поднялся на ноги. — Мне пора, Ланин. Если не трудно, помоги мне взобраться на оливу у стены, а то с арфой да с жесткой повязкой на ноге это так неловко...

С третьей попытки я все-таки подсадила Раэмо на толстый сук, почти ложившийся на ограду дворика. Сделала шаг назад — и тут меня рвануло за шею. Какой-то сучок зацепился за цепочку, на которой висел мой знак зари. Не разобравшись что к чему, я дернулась, пытаясь высвободиться.

Все произошло в мгновение ока — тонкая золотая цепочка порвалась, ракушка упала с нее, скользнула по гладкому камню вдоль стены и исчезла в уходящей под стену канаве, по которой в проулок стекала грязная вода из дома. Когда я вскрикнула, было уже поздно — помои сомкнулись над моим талисманом.

— Что случилось, Ланин? — Раэмо свесился с ветки, рискуя упасть и тем свести на нет все мои старания.

— Мой знак новой участи! — всхлипнула я. — Прах подери все на свете... — Уже не первый раз за сегодняшний день из моих глаз хлынули слезы. Впрочем, Раэмо, как всегда, понял меня без объяснений.

— Погоди чуть-чуть. Сейчас я спрыгну, и попробуем достать...

— Не смей! — Я так и вскинулась. — Во-первых, второй раз я тебя туда не закину, а во-вторых, провозимся полстражи, и при этом неизвестно, достанем ли. А тебе уже бежать пора... — Я всхлипнула еще громче. — Проклятие, хоть бы в реке или море ее утопить — все не так обидно было бы, так нет же — в сточной канаве!