Анна Гурова - Громовая жемчужина

— Точно! — подхватил Мик. — А когда мы найдем и вырвем эти корни с мясом, то притащим их к императору и всё ему расскажем. Раскроем ему глаза!

— Остается самый главный вопрос — как мы их найдем? — скептически произнес Лиу. — Я живу в сердце Запретного города, но до сих пор не нашел источник заразы.

— А я это выясню, — с вызовом сказал Ким. — Завтра же.

Когда Ким вернулся домой, на пороге его встретили две нарядные женщины. Хихикающая Мисук и до слез смущенная Солле в вышитом платье и парчовой шапочке, расшитой бисером.

— Вот, я привела ее в приличный вид! — похвасталась Мисук, выталкивая Солле на порог. — Загнала мыться, а монашеское тряпье забрала. Так и сказала: «Или одевайся прилично, или ходи голая!» И смотри, она совсем не так стара и уродлива, как показалась сначала.

— Сестрица, отдайте рясу…

— А я ее выкинула. Вот еще, блох разводить. — Мисук, изогнувшись, поскребла себе спину. — Видите, уже чешусь.

— В чем же я пойду дальше?

— Никуда ты не пойдешь, — весело сказал Ким, заходя внутрь. Один вид Мисук, как всегда, вернул ему хорошее настроение.

— Я не стала готовить ужин, подумала — неужели тебя во дворце не покормят? Солле, перестань прикрываться рукавом, словно девица на выданье! Вот возьмет тебя Ким второй женой, и станем мы жить как в сказке, — продолжала дразниться Мисук. — «Жил-был студент, и было у него две жены: одна бесовка, а вторая — монахиня…»

— Не смейтесь над бедной старой женщиной…

— И верно, — глубокомысленно заметила Мисук, — тебя, пожалуй, будут принимать за мою свекровь, и мне придется оказывать тебе почести. Нет, Ким, не женись на ней…

Ким остановился и хлопнул себя по лбу.

— Самое главное-то и забыл! — воскликнул он, поворачиваясь к Солле. — Я сегодня видел твоего брата Рея!

Вместо того чтобы обрадоваться, Солле смертельно перепугалась.

— Разве он не в монастыре Каменной Иголки?!

— Оказывается, нет. Он подошел ко мне после церемонии, мы с ним перекинулись парой слов. Рей служит в канцелярии Небесного Города. Покинул монастырь вскоре после меня и за какой-то год с небольшим уже достиг таких вершин. Вот что значит человек выдающихся способностей! Да, кстати — я пригласил его в гости. Он придет завтра около полудня. Нам с ним нужно много о чем поговорить…

— О нет! — простонала Солле. — Я должна немедленно уйти отсюда!

— Солле, я не хочу больше слышать об уходе. Рей будет страшно рад тебя увидеть. В монастыре из всех родственников он только тебя и вспоминал. Но он был уверен, — да и я тоже, — что ты замужем…

— Вот именно! — воскликнула Солле. — А кого он найдет? Воплощенный позор семьи? Ты знаешь, что меня проклял отец? Знаешь, что муж несколько лет искал меня по всем дорогам, чтобы с позором вернуть отцу и по праву оставить себе мое приданое?!

Солле уткнулась лицом в вышитые рукава и расплакалась. Мисук обняла ее:

— Ах, бедняжка! Ты так ненавидела своего мужа, что сбежала от него к Идущим в Рай? Он, наверно, был настоящим чудовищем!

— Нет, он был самым обычным… отставным полковником. Во всем виновата только я. Когда я, как и все его предыдущие жены, оказалась бесплодной, супруг быстро охладел ко мне. Хотел вернуть меня отцу, но вместе со мной пришлось бы возвращать богатое приданое — украшения, золото, серебро…

Ким вспомнил ее мечты о женихе и презрительные слова Рея: «Ты думаешь, это будет воитель Облачный Ветер»?

— Он издевался над тобой? — выспрашивала ее Мисук. — Бил?

— Нет, ничего такого. Просто завел себе несколько наложниц, а меня запер в дальних покоях. Люди думали, что я болезненна и нелюдима, а я целыми днями сидела взаперти, потому что мне было нечем прикрыть наготу — всё мое приданое растащили его новые наложницы, а новых нарядов муж мне не дарил. Я высохла, моя кожа сморщилась, красота увяла…

— Он морил тебя голодом?

— Нет, просто повторял каждый раз, как меня видел: «Хоть бы ты скорее сдохла, пустоцвет, сухая шелуха!»

— Но разве ты не могла вернуться к родителям?

— Матушка к тому времени умерла, а отец меня не принял. Госпожа Вторая сказала, что если я вернусь, никто не возьмет замуж моих младших сестер, и была совершенно права. Я много раз хотела покончить с собой, если бы не была уверена, что и так скоро умру от горя. Я начала искать забвения в священных текстах… Но Небо не желало моей смерти. Однажды в наш дом пришли странствующие монахини из секты Идущих в Рай. Если бы вы знали, как отрадно было услышать слова утешения после многих лет всеобщей жестокости и равнодушия!

И Солле снова разразилась рыданиями. Мисук начала всхлипывать вместе с ней. Ким чувствовал себя неловко, не зная, как остановить эти потоки девичьих слез.

— И тогда передо мной забрезжил свет надежды. Обрести — нет, о счастье я уже не помышляла, — хотя бы покой. Не в этой жизни, но в будущей. Я решилась. Собрала последние крохи моего приданого, пожертвовала их общине и тайно сбежала из дома…

— Все-таки я был прав, что не позволил тебе вернуться на улицу! — сказал Ким. — Я поговорю с твоим братом, когда ты сама мне разрешишь. До тех пор будешь жить у меня. Мисук, кончай лить слезы. Пошли все-таки поищем мне какой-нибудь ужин…

Поздно вечером Солле сидит в комнате одна, рассеянно слушает болтовню и смех за стенкой. Смотрит на свои руки — мозолистые, загорелые, как у крестьянки. И на лице — вечная усталость, как будто дорожная пыль въелась в морщинки возле губ. На ступни, некогда порхавшие только по коврам, лучше вовсе не глядеть. «Когда я первый раз надела грубые кожаные башмаки, думала, что не подниму ногу, — усмехаясь, думает Солле. — И что? Где я только ни побывала! Пешком обошла всю империю с тяжелым коробом на спине — от северных степей до южных гор…» Спала на грязных постоялых дворах и холодных монастырских подворьях, иной раз приходилось ночевать прямо в поле под кустом. Кормилась подаянием, каждый день терпела насмешки и издевательства от всех, кому не лень. Всякое бывало. И всё же ни разу не пожалела, что ушла из дома.

«Небо хранило меня», — думает Солле.

Ну да, она жива и здорова, не лежит мертвая в какой-нибудь канаве. Да, порой приходилось день за днем брести под дождем, или заставала в степи снежная буря — но бывали и прозрачные, сияющие горные рассветы, когда казалось — уснула в преисподней, а проснулась в раю. Ни голод, ни холод больше не страшили Солле. Она научилась постоять за себя — не отбиться, так отболтаться. «К тому же Идущих в Рай больше не презирают. Куда ни придем — уважение, внимание, почет…»

Что же ей мешает уйти странствовать дальше? Неужели эти стены способны ее удержать? Собраться потихоньку, перекинуть короб через стену — и в порт… Но она откладывает уход день за днем. И боится себе признаться, почему. Может быть, потому что ее странствия закончены. Не нашла ли она то, что искала?