Дмитрий Михайлов - Избавитель

Миновал почти год, но ничего не произошло.

Время стачивает всё. Порой даже самое яркое событие, которое, как мы уверены, всегда будет живым в нашей памяти, способно усохнуть. Забываются детали, слова, плохое или хорошее, и от живого воспоминания остается лишь скелет общих впечатлений, причем тоже сильно измененный.

Так было и с Василием. Чем больше проходило времени, тем чаще он задумывался: уж не стал ли он жертвой галлюцинации, вызванной переживаниями и переутомлением? И тем чаще соглашался, что так оно и было. И вот, когда он уже почти окончательно уверился в том, что Яков — всего лишь плод его воображения, и поставил себе условие, что ещё до конца лета он будет продолжать молитвы (а вдруг!) — и баста, зазвонил телефон.

— Здорова, Василий. Ай маладца, уважил старика, — послышался звонкий голос в трубке.

— Благодарю, — смиренно ответил Василий, вспоминая, что за посетитель звонит, и чем он ему помог.

— Э, нет, это я благодарю, теперича мой черёд. Ну да у меня-то почти все готово, свидеться надобно.

Только сейчас священник признал в этом звонком властном голосе волжского разбойника. У него подкосились ноги, непонятный ужас овладел им. С полминуты Василий молчал.

— Ну, ты чего, уснул али умер? Рано еще! Ха-ха-ха.

— Да… Я… Я тоже готов. Вы едете сюда? — ответил Василий упавшим голосом.

— Э нет, — звонко засмеялся голос в трубке, — в семинарию я ни ногой. У меня еще с адской жизни неприязнь к таким местам. У вас там неподалече кабак есть — через пару часиков я туда буду. Любо?

— Хорошо.

Василий медленно опустил руку. Так значит это не галлюцинация. Значит, всё свершилось, и он уже совсем скоро сойдет в Ад. А может это шизофрения?

Сомнение закралось в его голову: не сделал ли он тогда, год назад, роковую ошибку, согласившись на договор? Это сомнение было фоном всех его теперешних размышлений, как декорация спектакля, которая определяет настроение сюжета, в то время как зрители смотрят на артистов. Он представлял Ад, но где-то в голове крутилось: не стал ли он жертвой обмана? Размышлял о людях, а тайный голос шептал: не будет ли им от этого только хуже?

Наверняка все ещё можно было повернуть назад, но Василий не был уверен, что и отмена договора — правильное решение.

Им завладело сильнейшее волнение — не страх, а именно волнение. Он даже не ожидал, что осознание близкой смерти может вызвать у него столь бурную реакцию. Василий помолился и попробовал успокоить себя мыслью, что все в руках Божьих. Это помогло, однако стоило только отвлечься, как волнение вернулось с новой силой.

Время тянулось чудовищно долго. Если бы человек так ярко переживал каждую секунду своей жизни, как переживал сейчас их Василий, наверное, ни одному пенсионеру не пришло бы в голову сказать, что его жизнь промелькнула, как одно мгновение. Два часа! 120 минут, более семи тысяч секунд. «Неужели нельзя было приехать быстрее? — думал Василий. — Как вообще в наше время можно добираться до куда-то целых два часа?»

Прошёл всего один час, а Василий уже весь истомился, близость самого значительного мгновения в его жизни не позволяла ему заниматься ничем. Ноги не слушались, руки тряслись, Василий не мог ни сидеть, ни стоять, ни думать, ни молиться. В надежде, что Яков придет раньше, он извинился перед посетительницей и, спотыкаясь, направился в так называемый кабак.

Официально это заведение именовалось баром, а еще раньше — пивной. В 90-е годы пивную приватизировали и сделали из нее казино, когда же игорные заведения попали в опалу, вместо игральных автоматов поставили столики и стали продавать дорогую выпивку. Пусть теперь, по сравнению с пивной, заведение стали посещать более состоятельные клиенты, но они всё равно чаще заказывали водку и пиво и приходили сюда не выпить, а напиться.

До бара Василий добрался за пять минут, но входить не спешил. Проводить, возможно, последние минуты своей жизни в этом месте он не желал, потому просто намеревался заглянуть в бар и, если Якова там не окажется, подождать снаружи. Витринные окна пивной-бара были заколочены деревянными щитами и расписаны яркими видами ночного мегаполиса.

Вечер только начинался (было всего пять часов), и заведение было почти пустое: только один мужчина в светло-жёлтом пиджаке возле стойки и еще двое в глубине зала. Свет был интимно приглушенный, и Василию потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к полумраку. Завидев священника, страдающий от одиночества мужчина в пиджаке замахал руками и закричал заплетающимся языком:

— О, священник! Иди сюда! Иди, иди!

Василий попытался улизнуть, но пьяный посетитель закричал ещё громче и соскочил с барного стула.

«Все равно достанет», — подумал святой отец и нехотя, оглядываясь по сторонам, подошел к нему.

— Батюшке выпить, быстро, — удало распорядился мужчина и захотел свистнуть, но вместо этого произнес отчетливое «фьить».

Пиджак на мужчине был дорогой, как и вся одежда, но лацканы оттопырились, поскольку одна петля пиджака была застегнута не на ту пуговицу, галстук был почти развязан и не стеснял расстегнутую сверху рубашку, край которой торчал из ширинки. Мужчина был очень пьян и очень активен, он беспрестанно вертелся, ёрзал, оглядывался, крутил в своей руке стопку, дергал галстук, наваливался на стойку либо откидывался назад так, что чуть не падал.

— Ты чего будешь пить? — спросил он Василия.

— Нет, благодарю.

— Да чё ты, на халяву, угощаю.

— Спасибо, но не буду.

— Ну и хрен с тобой, — обиделся мужчина. — А чего тогда сюда приперся?

— Дело у меня.

— А-а-а, — понимающе потянул мужчина и заказал себе ещё бутылку водки. — А у меня вот горе. Любка меня бросила. Жена моя.

Мужчина налил себе стопку.

— И, главное, с кем? С Борькой! С партнером моим, с другом! Бизнес у нас был. О-о-ой, какой у нас был бизнес! Твоё здоровье, — он опрокинул стопку, поморщился и сильно затряс головой.

— Мы с ним такие бабки поднимали. Такие бабосы! — он снова налил стопку и потянулся за блюдцем с дольками лимона, которое стояло на стойке в полутора метрах от него. Бармен флегматично протирал бокал и даже не порывался помочь ему.

Наконец, мужчина подтянул к себе блюдце и продолжил:

— Они меня кинуть решили, тока вот у них ничё не вышло, — мужчина криво улыбнулся и с трудом свернул фигу. — Они у меня фирму заграбастали, а я «фьить» — все активы перевел. Ла-ла-ла.

Бизнесмен покрутил кистями, словно плясал, выпил, смачно занюхал долькой и начал ее с отвращением жевать.

— И что самое противное, мы с Борькой эту фирму 15 лет вскармливали. Но ничего, ничего! Пусть теперь без денег покрутятся.

Мужчина снова налил и выпил.

Когда бросила? — спросил Василий.