Дмитрий Михайлов - Избавитель

Харон молча указал пальцем Василию место на корме, и когда тот забрался в лодку, веслом начал загонять души в чёлн. Также молча. Души скулили, плакали, жались друг к другу, но безропотно слушались.

Когда лодка наполнилась, Харон взмахнул веслом, и чёлн так же легко и быстро поплыл в юдоль печали. Кормчий грёб редко, но лодка стремительно летела по воде, оставляя на глади слабые расходящиеся волны.

Чем ближе чёлн приближался к зареву, тем большее недоумение оно вызывало у всех пассажиров. Ни языков пламени, ни раскаленных сковородок, ни кипящей серы — ничего этого на противоположном берегу не было и в помине. Постепенно все отчетливее различались золотые дворцы с колоннадами, портиками, изысканные по архитектуре и богато украшенные резьбой. Освещаемые множеством светильников они создавали иллюзию огня. О, если бы те души знали, что их ждет на этом берегу, то с каким бы радостным, а не тоскливым томлением они ожидали чёлн Харона!

Лодка пристала к причалу, и старик вновь махнул душам веслом. Но это было лишнее: пассажиры сами прыгали на сушу, не веря своему счастью. В выражениях их лиц были перемешаны восторг и изумление. Невероятный ужас, резко сменившись на невероятную радость, породил шторм эмоций, и эти эмоции выражались не только в лицах, они выплескивались в нелепом поведении. Души шли, как дети, растопырив руки, и вертели головой, прыгали на месте, затем вдруг начинали бежать, садились на корточки, снова поднимались и шли, вертя головами на 360 градусов, то плача, то истерично смеясь. А «ветераны» Ада приветствовали новичков насмешками, как это обычно бывает между ветеранами и новичками.

Василий тоже собрался вылезти, но Харон остановил его:

— Тебе дальше.

Старик снова взмахнул веслом, и челн взмыл в воздух, направляясь вглубь Преисподней. Сказать, что Ад был хорош, значит, не сказать ничего — он был потрясающим! Он казался самим Совершенством и был им в глазах его раскрепощенных обитателей, которые в этих многочисленных невообразимых дворцах предавались столь же невообразимому веселью, игрищам, объеданию и сладострастию. Не знающие ни сна, ни усталости, ни нужды, их пребывание здесь превратилось в вечный праздник. Освобожденные от общественной морали и физических ограничений они позволяли себе всё, на что хватало их фантазии.

— Это Ад? — спросил Харона Василий, но тот промолчал и лишь ехидно улыбнулся.

Челн продолжал лететь над бескрайними просторами Ада, но чем дальше они отдалялись от берега, тем сильнее чувствовалась нервозность и агрессивность этого мира. Прошло, наверное, дня два по земному времени, прежде чем изменения, происходившие внизу, постепенно стали очевидными. На улицах появились банды, нападавшие на души и схлестывающиеся в кровавом бое друг с другом. Их борьба была такой же крайне жестокой, каким «крайним» было здесь всё. Пока это были единичные случаи, но лица душ уже не были беззаботно веселы, а скорее наполнены злобным весельем. Наибольшее удовольствие им доставляла теперь забава заставлять других страдать; хохот стал громким и грубым; таким же резким и грубым стало и само общение. Уже чаще на лицах проступало бешенство, зверство с горящими глазами, и чем дальше они отдалялись, тем ярче проявлялись эти признаки. Люди словно мстили друг другу за те внутренние страдания, которые жгли их глубоко в душе. Чаще встречались «неприкаянные» души, которые просто слонялись из стороны в сторону с лицами, выражавшими безмерную грусть и томление от безделья. Чаще слышны стали брань, споры, всё больше люди предъявляли друг другу претензии, и всё регулярнее становились драки. Но в целом жизнь продолжала оставаться задорной и разгульной.

— Кто эти люди? — спросил Василий.

— Те же, — ответил Харон скрипучим голосом. — Чем больше прибывает новых душ, тем дальше вглубь переселяются те, кто оказался здесь раньше.

Они продолжали путь, а Ад продолжал свое преображение. Дворцы встречались реже, все чаще проступала необработанная скальная порода, светильники стали редкостью, и они уже не создавали того ослепительного света, что был на прибрежных землях. Вместе с мраком росли напряжение и злоба людей. Уже давно не встречались довольные радостные лица. Все с отупением предавались какой-то одной страсти, бессмысленной и беспощадной: кто-то без меры и удовольствия жадно поглощал пищу, кто-то дрался, не разбирая, на кого нападает. Или вдруг появлялся небольшой кружок игроков, участники которого молча бросали кости или карты, и кучка золотых слитков в центре бессмысленно перемещалась от одного игрока к другому.

— Они думали, что будут наслаждаться своими страстями вечно, — со злорадством проскрипел Харон. — Но со временем им надоедает все. У них остаются только пустота и злоба.

Прошло много времени: дня три, а, может, и неделя — время без Солнца угадать можно было лишь примерно, — и челн оказался в стране, не имевшей ничего общего с золотым прибрежным Адом. Среди острых скал и камней бесновались тысячи и тысячи душ, обезумевших в своей ярости. В жестокой битве они перемешивались в сплошную свалку. Хрупкая девушка хватала огромный камень и ударяла им своего врага с такой силой, что череп его деформировался, и изо рта фонтаном била кровь. Но через секунду голова, будто резиновая, восстанавливала свои прежние очертания, и враг, преисполненный яростью, ревел медведем, и из его кипящей утробы вырывались языки пламени, обжигая всех вокруг. Усталость и сон стали бы для них спасением, но мертвым они были недоступны, и грешники вгрызались друг в друга, вырывая зубами куски плоти, ломая руки, ноги, пальцы, но все их раны тут же заживлялись.

Больше стало и тех, кто сидел у подножий скал, попеременно рыдая и смеясь, или же тупо смотрел в одну точку. Их взгляд не выражал ничего, они никак не реагировали на окружающих, и когда кто-то налетал на них и жестоко избивал, они не предпринимали ничего, чтобы прекратить это.

Челн легко и равнодушно пролетал над ними, устремляясь к возвышавшейся вдали горной цепи. Цепь кольцом окружала Центр Ада и расступалась только в одном месте — там, куда и направлялись Харон со священником. По дну этого ущелья растекалась лава, а вверху кипели черные тучи. Когда челн полетел над этой дьявольской пропастью, раскаленные потоки воздуха, восходящие от лавы, начали раскачивать его так, что Василию пришлось присесть и вцепиться руками в борта. Харон же стоял как прежде, не обращая внимания на качку, и все также изредка взмахивал в воздухе веслом.

Они миновали хребет, и за ним открылась широкая долина, заполненная демонами и чертями всех мастей. В центре долины стоял огромный черный трон с высокой спинкой и подлокотниками, украшенными черепами. На троне восседал огромный ангел в белых сияющих одеждах. Лицом он был прекрасен, но оно выражало усталость и равнодушие и оттого казалось суровым. Ангел сидел, впившись пальцами в подлокотники, и глядел перед собой.