Дмитрий Михайлов - Избавитель

— Это и есть световодная линия. Для передачи энергии. Сейчас вместо электричества используется лазер, даже в квартиры энергия поставляется по оптическим кабелям. Так проще и безопаснее.

Дорога немного изменила направление, и на изгибе появился высокий молотообразный тонкий столб. Одним концом он поглощал луч, а другим — возрождал в новом направлении. Сейчас священник мог хорошо рассмотреть его.

— Ретранслятор, — снова махнул рукой Тихон. Прежняя напряженность окончательно покинула его, он улыбался. Он так долго ни с кем не разговаривал по душам, что был искренне рад такой возможности.

— Намучились мы с ними на Кавказе, — продолжал он, довольно покачивая головой. — Пока поднимешься на вершину, пока установишь, потом еще угол настраиваешь, чтобы луч в нужную точку пошёл — и всё на холоде! Это только считается, что линию роботы возводили, а у людей, знаете, сколько было возни?

Он углубился в технические подробности, как иногда Пифодорос углублялся в подробности построенных им храмов и дворцов. Как и все старики, Тихон был сентиментален до своего прошлого, временами взгляд его то прямо устремлялся на свечение, то рассеивался в пространстве, становился мутный, задумчивый. В конце концов, в его глазах заблестели слезинки. Стыдясь этого, он прижал подбородок к груди и двумя молниеносными движениями правой кисти вытер следы своих эмоций.

— Зараза, — тихо выругался он и этой же рукой сделал в воздухе жест, говорящий: «Ну что тут поделаешь?»

Когда ему, наконец, удалось обуздать нахлынувшие чувства, он сказал, глядя вверх:

— Люблю то время.

— Когда возводили линию?

— Нет. Когда я ещё верил во всё ЭТО, — и, видимо, желая побыстрее переменить тему, он тут же продолжил свой рассказ, одновременно вернувшись и к своему первоначальному тону, отстраненному и немного печальному. — Затем ещё успел поучаствовать в проекте глобального переселения городов в новые урбоцентры. Вот. Потом…

— Извините, — перебил его священник, — что это за проект?

— Переселения? Возвели новые города. Со стеклянными куполами, с новой инфраструктурой. И постепенно, постепенно все перекочевали в эти урбоцентры. Кто из-за того, что в новых городах удобнее, кто-то из-за того, что в старых никого не осталось. Так за полвека количество городов сократилось втрое, а деревни и вовсе исчезли. За стеклянными куполами ведь не страшны ни ветер, ни мороз, ни жара, ни ливни. Неважно, что творится снаружи. Под стеклом всегда тепло и уютно, даже насекомые не беспокоят.

Он тяжело вздохнул.

— Город вообще сильно изменился с ваших времен. Очень сильно. Урбоцентр стал каким-то… Трехмерным, что ли. Из-за системы развязок он стал больше похож на один огромный многоэтажный торговый центр. Вот вы идёте по нему, вокруг магазинчики, и знаете, что над и под вами есть другие миры со своими продавцами и покупателями. Они живут своей жизнью, как в параллельной Вселенной, и вы всегда можете перейти на другой уровень по ближайшей лестнице. Люди настолько влились в этот трехмерный мир, что некоторые уже никогда и не покидают пределы урбоцентров и даже не задумываются, что там снаружи за колпаком. Да что говорить, многие и квартир-то своих не покидают: лежат на диванах, стереовид смотрят или играют.

Некоторое время в автомобиле висела грозная тишина. За окном была кромешная тьма, которая лишь изредка нарушалась вспышками фар встречных автомобилей — маленькие аквариумы везли своих рыбок из одних аквариумов в другие.

— Вечная жизнь сыграла злую шутку, — вдруг заговорил Тихон, и этот мрачный голос после такой гнетущей тишины показался Василию страшнее голоса самого Дьявола. — Люди перестали к чему-либо стремиться. Казалось бы, в таких-то условиях должен произойти расцвет общества, всемирная любовь друг к другу, бесконечное самосовершенствование, что-то там ещё… А вышло всё с точностью до наоборот: праздность, взаимное презрение и сплошные неврозы! Сперва, в самом деле, был расцвет творчества, но длилось это золотое время, ну… От силы лет двадцать. Уже следующее поколение людей родилось вечным, они-то первые и смекнули, что торопиться, собственно, некуда: то, что мы не сделали сегодня, можно отложить на завтра, если у тебя есть какие-то «срочные дела». Времени вагон, никуда оно не убежит. И так всё стало откладываться: сначала на неделю, потом на год, потом на век… И заглохло.

— Но разве возможно, чтобы человек совсем отказался от творения?! — попытался оспорить Василий и тут же получил ответ:

Ну, может я не совсем удачно выразился. Придумывают, есть даже люди способные, только всё это выродилось в сиюминутные пошлые экспромты, дешёвые самоделки на скорую руку, лишь бы показать, что ты существуешь, что ты не такой, как остальные, что ты что-то можешь, — Тихон взмахнул правой рукой, указывая на горизонт. — У людей нет ориентиров, у них нет вопросов, которые необходимо решить. Им не надо думать — они и не думают. Почитайте им Достоевского — они не поймут его. Не поймут не потому, что язык стал другим или жизнь изменилась, а потому что они не го-то-вы. Всё стало мелким, незначительным. Изобретения, которые сразу после «изгнания Диявола» посыпались, как мука из рваного мешка, через тридцать лет закончились. За последние два века не было сделано ни одного крупного открытия, лишь небольшие усовершенствования того, что имелось, да и те сделаны в самой ГПК.

Он помолчал с минуту, а затем сказал неожиданно, быстро и громко, чем снова напугал Василия.

А знаете, как теперь пишут музыку? Нет? «Лар» берёт известные аккорды, сочетает их, отбрасывает совсем неудачные комбинации, а «автору» остаётся только выбрать что-то подходящее.

Он ещё помолчал.

Всё это ещё потому, что нынешние поколения необразованы. Они даже читать не умеют. Зачем тратить время на ненужное обучение? Никто не спросит твоего диплома, никто не даст прибавки к жалованию, твои навыки никому не нужны! Лучше потратить время на удовольствия. Удовольствия! Удовольствия! Землю захлестнуло сумасшествие на почве удовольствий. Максимум раздражителей за минимум времени. Конечно, люди всегда стремились к ним, но, пожалуй, впервые они достигли неограниченных возможностей. Можно всё! В любых количествах!

Тихон начал ёрзать в кресле и нервно пожимать плечами. Василий неотрывно следил за его левой кистью, которая при этих движениях дёргалась, угрожая сползти с микрофона, но подушечка строго знала своё место и ни на мгновение не обнажала предательской решетки.

Полковник не унимался, он заискивающе склонился перед мнимым клиентом и вопрошал его:

— Что желаете? Хотите чего-нибудь вкусного? Ради Бога, на любом углу вам выдадут фигурки с любым вкусом: сладкие, соленые, кислые. Чего-то изысканного? Белые трюфели и чёрную икру? Можете жрать хоть каждый день: насинтезировать можно сколько угодно. Вам всё это приелось? Ничего страшного. Сделаем вкус насыщеннее, еду слаще, солоней, жирней. Излишков можно не бояться: все они нейтрализуются нашими внутренними роботами, которые и работают на этих самых лишних калориях.