Валерий Большаков - Марс наш!

Воронин бежал следом, поглядывая в тускло-розовое небо, с которого едва слышно доносился вой тормозных двигателей – десантные модули шли на посадку.

Впрочем, их только называли так – десантные.

Обычные посадочные модули: снизу МПА – марсианский посадочный аппарат, сверху МВА – марсианский взлетный аппарат.

Модуль садится, бравые космопехи совершают подвиги, защищая демократию и свободу, после чего отбывают восвояси – набиваются в МВА и взлетают на орбиту.

А использованный МПА остается на Марсе, как отработанная ступень.

Тут один из модулей сел впереди, словно преграждая путь к куполам.

По откинутому трапу сбежали пятеро с автоматами наперевес, за ними еще полдесятка.

– Стой! – послышалось в наушниках. – Руки за голову! На колени!

Николай сцепил зубы, но послушался.

Подолян замешкался, и пуля ударила в песок прямо перед ним, выбрасывая злой фонтанчик.

Ашот поспешно бухнулся на коленки.

Подбежавшие космопехи, обнаружив русских пилотов, растерялись сперва, а потом один из них, с наклейками сержант-майора на скафандре, спросил на корявом русском:

– Кто ви есть? Отвеч-шать!

– Пленные с корабля «Леонов», – изложил «легенду» Воронин. – Когда Хоршем приказал тормозить, я понял: надо валить. Вот мы и… здесь.

– Вирджил! Обыскать!

Космопех неловко козырнул, тыкаясь перчаткой в шлем, обшмонал Воронина, изъяв «стечкина», и кое-что по мелочи.

– Поч-шему Хоршем нач-шал тормош-жение?

– Да я-то откуда знаю? – очень натурально удивился Николай. – Они говорили о чем-то с лейтенантом Поттером, а потом… Вы лучше у Поттера спросили бы.

– Второй лейтенант Поттер погиб, – сообщил сержант-майор и дернул стволом. – Имя? Должность? Звание?

– Николай Воронин, командир ТМК «Леонов». Капитан запаса. Кстати, вы не представились, сержант.

– Сержант-майор! Хайме Ромеро. А теперь назовите мне хотя бы единственный прич-шина для того, чтобы я вас не расстреливал!

– Да ради бога… Я единственный пилот на Марсе, а вот он, – Воронин ткнул пальцем в Ашота, – единственный бортинженер. И если кто-то и может спасти вашу задницу, так это мы с ним. Ну, и наш корабль, разумеется.

– Какой, к дьяволу, корабль?!

– «Леонов», какой же еще.

– «Леонов» взорван!

– Брехня, сержант. Это вам Хоршем наврал. Мы с этим пройдохой договорились: он нас не трогает, а мы ему отдаем тонну золота…

– Какого, к дьяволу, золота?

– К примеру, того, что при обыске спер Вирджил.

Космопех, засопев, медленно достал из нижнего кармана скафандра плоский самородок величиной с оладью.

Сержант-майор принял драгметалл, небрежно бросив: «Вещественные доказательства!»

Пристально глянув на Николая, он велел переключиться на приватный режим.

– Что случ-шилось на орбите? – спросил он.

– Думаю, Хоршем просто не пожелал делиться с Поттером, вот и решил от него избавиться.

– С риском для ш-жизни?

– Чем только не рискнешь ради ста миллионов долларов…

Вряд ли Ромеро поверил в воронинскую легенду, но она его вполне устраивала.

– Вирджил! Мигель! Отконвоировать и запереть!

– А запирать где, сэр?

– Найдем, где! – отрезал сержант-майор. – Ведите!

– Да, сэр.

И Воронина с Подоляном повели.

Когда они выбрались на Главную улицу «Королева», Николай малость успокоился.

Похоже, база была покинута.

«Молодцы, – подумал Воронин, – успели!»

Автономные корпуса базы, соединенные переходниками, казались выморочными, как в городе-призраке.

Космопехи врывались в тамбуры, обыскивали жилые купола и технологические бункеры, но никого не находили.

Четверо служак скрылись в шлюзе главного купола, а на счет «пять» здание разнесло взрывом.

Громадное облако пламени вспухло на месте купола, разметывая обломки, сбивая с ног.

Три космопеха в обгоревших, растерзанных скафандрах вылетели из огненной тучи и попадали на песок.

У двух тел не хватало рук или ног, у третьего недоставало головы.

«Три – ноль, в нашу пользу», – подумал Воронин «с глубоким удовлетворением», как писали в советских газетах.

Турищев и Андреев, проходчики из бригады Вальцева, дружно выдохнули, наблюдая подрыв главного купола:

– Классно!

– Вот тебе и ботан, – философски заметил Леха Андреев.

– Не называй Семку так, – строго сказал Жека.

– Теперь не буду. Кто бы подумать мог, что в нем стержень окажется!

– И не говори… Как думаешь, отсюда стрелять есть смысл?

– А почему нет?

– Ну, у этих же скафы из кевлара.

– Фигня! Пульки у нас остренькие – уколоться можно, энергии у них до хрена… Ох, ты! Глянь! Там наши вроде! Видишь?

– Ага!

Турищев посмотрел в оптику.

– «По-до… лян», – прочитал он надпись на скафандре у пленного, что был пониже ростом. – «Во-ро…» Да это Воронин! С «Леонова»!

– Что делать будем? – нахмурился Андреев.

– Что и собирались, – буркнул Евгений, – напомним пиндосам, кто в доме хозяин. Освободить наших с наскоку нереально, у них тут целый взвод!

Алексей кивнул, соглашаясь, и протянул задумчиво:

– Я во-он того уделаю, с краю. Вон, руками машет.

– Вижу. Тогда щас кое-что его соседу прилетит…

Проходчики выстрелили почти одновременно.

Космопеха, машущего руками, снесло выстрелом – он скатился с бархана и остался лежать, нелепо раскинув ноги.

Его сосед словно переломился в позвоночнике – пуля пробила хваленый кевлар со спины и провертела дыру в организме.

Правда, спереди пуля не вышла, застряла в оболочке скафандра, но служивому хватило.

Космопехи тут же залегли, открыли огонь, с МВА двух модулей застрекотали бортовые пулеметы, однако «партизаны» уже упылили – их краулер спешил прочь по низинке между двумя дюнами.

«Наука и жизнь», Россия:

«Есть ли жизнь на Марсе?» – лет восемьдесят тому назад этому вопросу посвящали целые лекции.

Ученые теоретизировали, не имея на руках ни единого козыря.

Даже несомненные открытия, совершенные в 20-х годах российскими, американскими и европейскими роверами, подвергались сомнению, вплоть до того, что два вида бактерий, обнаруженных в Долине Маринер, были объявлены контаминацией.

Дескать, микроорганизмы были занесены на Марс с Земли, где они и мутировали, приспосабливаясь к новым условиям.

И только знаменитая черная колючка положила спорам конец.

Это крошечное растение со сверхдлинным корнем исключительно редко встречается.

На самом деле цвет его не черный, а темно-фиолетовый.

Развивается черная колючка чудовищно медленно, а от холодов ее спасает то, что в тканях растения содержится не вода, а перекись водорода.

Она довольствуется инеем, снегом и туманом, служа символом стойкости.