Александр Арбеков - Девушка, которая, якобы, не умела любить

— Прекрасно выглядишь, — я вскочил и распахнул перед женщиной объятия, с наслаждением вдыхая чуть терпкий и свежий запах её духов.

— Вы великолепны и очаровательны, о, Рита! — вскочил вслед за мною побледневший Серпент и приложился к ручке женщины, несмотря на то, что она была в перчатке.

— Присоединяюсь ко всем произнесённым комплиментам, — улыбнулся Прокл, встал и поклонился. — Вы, — само совершенство!

— Так, я сейчас, пожалуй, буду пылать, а потом окончательно сгорю от целого букета изысканных комплиментов! — звонко рассмеялась Рита.

— Этот букет далеко не последний, — радостно произнёс Серпент, пожирая Риту глазами. — Все цветы мира только для вас!

— О, спасибо! Для меня честь удостоиться внимания такого изысканного джентльмена!

— О чём вы?! — возмутился Первый Господин. — Для меня честь смотреть на вас и наслаждаться вашей волшебной улыбкой, и слышать ваш голос, который, как в раю!

— Спасибо ещё раз за комплименты, — Рита внимательно и оценивающе посмотрела на Серпента.

— Это не комплименты. Это пока всего лишь их жалкое подобие!

— Господа и дамы, — решительно прервал я изысканную беседу, возвращая парочку с небес на землю. — Что будем пить и есть?

— Я была бы не против шампанского! — подняла ручку Рита.

— Я за коньяк! — усмехнулся Прокл.

— Я тоже за него! — воскликнул Серпент, находясь в эйфории, и не спуская глаз с женщины.

— А вот мне хочется водки и селёдки, — решительно заявил я.

— Фи, как грубо и банально! — рассмеялась Рита.

— Подчас именно что-то банальное бывает очень своевременным и важным, — сказал я.

— Может быть, — сморщился Серпент. — Я предлагаю не погрязать в словоблудии, а выпить. У меня есть тост. Но, предупреждаю, он отнюдь не краток.

— И хорошо! Слушаем вас! — весело захлопала женщина в ладошки.

— Но перед тостом нашего уважаемого Серпента я хочу почитать одно стихотворение, если позволите, — сказал я, вглядываясь во влажный и серый воздух за тусклым окном.

— Мы не против, — усмехнувшись, произнёс Прокл.

— Так вот… Жила когда-то, то ли в пятом, то ли в шестом веке, одна женщина. И была она поэтессой. И звали её Оно Комати. И написала она как-то после неудачного любовного свидания, теряя мужчину и надежду:

— И в чём заключается тост? — после долгого и затяжного молчания произнесла Рита.

— Он заключается в том, что главное в нашей жизни, — любовь! Неужели не понятно!? — вспыхнул Прокл. — Потеряешь её, потеряешь всё!

— Вообще-то, стихи о краткости бытия, — горько усмехнулся я.

— Вы не правы! Стихи об уходящей и ушедшей любви! — возмутилась женщина.

— Спокойно, не горячитесь, — усмехнулся Серпент. — Женский ум очень сложная штука.

— Да уж! Если он есть! — поморщился Прокл.

— Ну, а каков будет ваш тост, господин Серпент? — нахмурилась Рита и не стала вступать в полемику.

— Я не намерен далее рассуждать пространно. Увы, мой тост будет сравнительно кратким.

— Слава Богу! — вздохнул я.

— Если ты потерял деньги, то не потерял ничего. Если ты потерял друга, то потерял половину. Если ты потерял надежду, то ты потерял всё! Так выпьем за надежду, за эту загадочную и весьма капризную даму!

— За надежду!!!

— За здоровье! За вечную жизнь! — воскликнул Прокл.

— Что?! — насторожились мы с Серпентом одновременно.

— За вечность! — беззаботно рассмеялся Прокл.

— Вы знаете, мне почему-то пришла на ум одна история, — ухмыльнулся я.

— Просим, просим!

— Академик Александр Александрович Богомолец занимался вопросами геронтологии. Он утверждал, что человек может и должен жить до 150 лет. Сталин очень внимательно следил за его работой, и ему не отказывали ни в каких средствах. В 1929 году он стал академиком АН УССР, в 19832 — АН СССР, в 1941 году — Лауреатом Сталинской премии, в 1944 году — академиком Академии медицинских наук и Героем Социалистического Труда. Когда в 1946 году Богомолец умер 65 лет от роду, Сталин сказал: «Вот жулик! Всех обманул!».

Компания дружно и искренне захохотала, разбудив толстого и небритого мужика, который дремал за соседним столиком. Он мутно и с ненависть посмотрел на нас и выдал воистину сакраментальную, глубоко философскую и весьма своевременную фразу: «От старости лекарства нет и зелье от неё — могила!».

После этого мужик уткнулся лицом в недоеденный салат и то ли захрапел, то ли захрипел.

Мы все скорбно помолчали. Настроение было испорчено.

— А у меня жена умерла, — печально произнёс Прокл.

— Что! — ахнули мы.

— Да, иду с поминок.

— Сочувствуем…

Зазвонил мой телефон. Раздался дрожащий голос Стеллы.

— Милый, я хочу с тобой встретиться. Ты где?

— Я пока занят, но через пол часа освобожусь. А ты где?

— Около твоего дома. Замёрзла.

— Так! Я буду через десять минут. Жди.

— Хорошо.

— Извините, друзья мои, но мне предстоит важная деловая встреча. Я вас вынужден покинуть. Надеюсь, господин Серпент проводит Риту до её гостиницы?

— Конечно, конечно! — оживился Великий Господин. — С удовольствием и непременно! Смогу ли я рассчитывать на чашку чая?

— Сможете. И не только на неё, — Рита загадочно, тягуче и оценивающе посмотрела на Великого Господина.

— Солнце, извини, что так получилось, но дела есть дела! — поморщился я.

— Я понимаю, — сухо сказала женщина.

— Ну и славно. За мною последний тост!

— Просим, просим!!!

— Только недолго, — поморщилась Рита.

— Нет, что ты. И так… Лермонтов как-то написал:

— За счастье, за веру, за любовь!

— И ещё за надежду!

— За них!!!

— Всё, я вас покидаю, уважаемые господа и прекрасная дама. Надеюсь, что мы скоро непременно встретимся.

Я лежал, счастливый, удовлетворённый и спокойный, рядом со Стеллой и с упоением вдыхал запах её волшебных, лёгких, весенних духов, в аромате которых неуловимо, но настойчиво превалировала мимоза. Женщина спала крепко, дыхание её было размеренным и ровным.

Я вдруг возбудился, осторожно поцеловал сначала её плечи, потом медленно стал спускаться под одеяло, надеясь вскоре окунуться в самое заветное место, расположенное между её ног, но в голове моей раздался щелчок.

— «Ах, ну какая же ты всё-таки сволочь! Что ты творишь?!».

— «Я не хочу слушать твои стенания и сопереживать твоим страданиям!», — возмутился я. — «Да, я не евнух, не педераст и даже не импотент! Надоело! Почему ты не хочешь позвонить мне, да, да, именно позвонить, и сказать: «Любимый, я уже час стою около твоего дома и жду тебя, и очень сильно замёрзла, но жажду тебя!». Что, это так невыносимо трудно?!