Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

Сощурившись от яркого солнечного света, я осмотрелся. Тоннель, как легко можно было предположить по доносящемуся от портала гулу, выходил на высокий железнодорожный мост, пересекавший ущелье в полумиле ниже плотины гидроэлектростанции. Рельсовый путь уходил на другую сторону через пробитую в красном граните береговых утесов выемку, густо заросшую торчащей между шпал малиной и бузиной. На громадном быке, сложенном из гранитных блоков, обнаружилась уходящая вниз цепочка скоб, огражденных трубой из металлических прутьев. Не могу сказать, что лазанье на высоте входит в мои любимые занятия, но пробираться вниз через темные затхлые потерны и тоннель, завешанный слизистыми коконами, было бы еще неприятнее. С другой стороны, спускаться по скобам, с ведром в руках, а потом лезть ярдов пятьдесят обратно - самый последний вариант, к которому я прибегнул бы. К счастью, проблема решилась проще. Перейдя мост, я буквально через пару десятков шагов нашел стекающий по покрытой густым мхом выщербленной гранитной стенке прозрачный ручеек.

Полчаса спустя, потирая все еще красное ухо, я ворошил угли, нагребая жар на запекающееся прямо в панцире мясо. Божественный аромат, разносящийся по всему тоннелю, лучше любых аргументов убедил всех собравшихся вокруг костра в моей правоте. Алиса, немного виновато поглядывая на ухо, продолжала:

- ...Он же и сам нас хотел съесть, правда? Так что это просто восстановление справедливости.

- Конечно. Ешь, или тебя съедят. Раз не получилось, не обессудь.

- И, вообще, креветок же мы едим?

- Едим.

- Крабовые ножки тоже в салат кладут. Значит, и крабов едим.

- Едим. И еще раков - с пивом.

- Ну тебя, Золтик! Помню я, какой ты возвращаешься после пива. Ракообразный весь такой. Со шнурками на штиблетах справился только, когда ножницы нашел.

- Вот какая у тебя злая память, оказывается. Говорят, излишний холестерин на нее вредно влияет. Не стоит, наверное, тебе большую порцию отрезать.

- Ага, правда глаза колет! Шантажируй, шантажируй, свободное слово не задушишь.

- Ты мне скажи потом, в какую газету пойдешь работать, чтобы заранее редакцию спалить... о-о, протыкается хорошо. Ну, то, что горелое, то не сырое. Сочтем кулинарную процедуру завершенной.

Выкаченное из углей толстое обугленное полено с хрустом лопнуло вдоль от удара обухом, и открыло сочное, испускающее пар мясо. Еще раз вытерев о рукав складной нож, найденный среди инструментов в подсобке, я принялся нарезать... м-м-м - окорочок? - на толстые ломти, выкладывая на досточки от разбитого снарядного ящика, послужившие вместо тарелок.

- Но он точно не ядовитый? - глотая слюнки, уточнила Алена.

- Давай проверим. Хотя это не показатель: ядовитая зверушка вроде тебя сама кого хочешь отравит.

- Ну тебя. Давайте тогда по маленькому кусочку... м-м-м... мням.

- ...И вправду, мням... вылитый крабовый салат.

- Запах немного другой... и вкус.. мням.

- Так извини - ни соли, ни перцу.

- Резиновый немного.

- Как креветки, чего ты хочешь?

- Отрежь еще.

- На, держи. Только не переусердствуй. А то вырастут у тебя, к примеру, клешни.

- Не боюсь. Пойду, открою модный парикмахерский салон. И тебе буду во сне являться и клацать - а то ведь тебя туда можно загнать, только когда косы начинают заплетаться.

- Ужас. Лучше не являйся.

- Вот такой ты злосердечный, значит, да? Не ценишь единственную добрую душу, что о тебе заботится и велит идти стричься.

Должное запеченной крабовой ножке воздали все, исключая Софию. Она снова пришла в себя, но оказалась так слаба, что не могла пошевелить и пальцем. Алиса и Грегорика с трудом, поддерживая голову, заставили ее выпить пару чашек (изготовленных из старых консервных банок) горячего бульона из того же мяса. Брунгильда, которая морщилась от головной боли - хотя и старалась это скрыть - не капризничала, а съела все и попросила добавки. Видимо, даже жестокое сотрясение не смогло вывести ее из строя.

Тепло костра и приятная тяжесть в желудке манили прилечь и подремать, но я жестоко задушил это желание. Перед глазами вновь и вновь вставала картина бесчисленных полупрозрачных сталактитов, полных отвратительных зародышей. Кто знает, когда пожалует следующий панцирный гость? Терять время сейчас мы позволить себе не могли. Поэтому я оставил девушек сонно клевать носами у костра, а сам полез на танк. Предстояла большая работа.

Пытаться завести танк, простоявший полвека - почти сумасшествие, которое могло оправдать только наше отчаянное положение. Чтобы выбраться из глуши, в которую нас забросило крушение "Олимпика", требовалось добраться, по крайней мере, до западного побережья материка, где могли быть какие-то научные или военные посты Либерии. Ведь следят же там за обстановкой на безлюдном материке, в конце концов? Но это означало бесконечные мили - сотни, складывающиеся в тысячи. Пройти их пешком - просто нереально. Стоит нам встретить еще одного панцирного гада, и путешествие закончится в его желудке быстро и бесславно. В принципе, можно было бы попытаться сплавиться по реке, но вот беда - мы находились в центре материка, и все реки этого бассейна текли совсем не на запад, а на север, во внутреннее море. Развитая сеть железных дорог Гардарики, конечно, могла помочь, если найти что-то вроде дрезины, как поступил в свое время император Траян. Но я помнил, что уже непосредственно после катастрофы пути оказались в сотнях мест загромождены остановившимися и сошедшими с рельс поездами, а теперь к ним наверняка прибавились рухнувшие мосты и столбы, засыпавшие пути оползни, подмытые и перекосившиеся рельсы и тысяча других препятствий. Транспортное средство на колесах или гусеницах могло их избежать, а танк в этом плане попросту идеален - у него отличная проходимость, а броня и пушка позволят чувствовать себя в полной безопасности, какие бы чудовища-мутанты не встретились... но только при условии, что удастся стронуть его с места.

Показания манометров воздушных баллонов давали основания надеяться, что система воздушного пуска двигателя заряжена, и струя сжатого пятьдесят лет назад воздуха способна прокрутить коленвал и завести двигатель без участия электрического стартера. Но для этого необходимо было убедиться в том, что топливо исправно поступает к форсункам в цилиндрах. Вопрос: что стало с соляркой за прошедшие полвека? Страшно представить, как забили фильтры и детали топливного насоса выпавшие в осадок загустевшие смолы и прочие тяжелые фракции. А главное, найдется ли солярка где-то поблизости? Цистерны в конце состава давали основания надеяться, хотя поручиться было нельзя. С этого и стоит начать - иначе все будет впустую.

Посвечивая фонариком, я вернулся к хвостовым цистернам. Из наспех открученного Брунгильдой сливного крана капала вязкая черная жидкость. Мазут. Жаль, что танк - не паровоз. Во второй цистерне было то же самое. Мало того, жидкая струйка, брызнувшая из отвинченного крана вместо мощной струи, показала, какую проблему представляют многолетние отложения смолы и прочей дряни на дне цистерны.