Артём Демченко - Ледяной коготь (трилогия)

Внезапно, перед ним появляется огромное сопло, появившееся из пола. Еще секунда, и выжигающее пламя, казалось, не оставит даже уголька на месте бравого Хранителя добра. Но он, быстро взметнув правую переднюю лапу вверх, поставил перед всесжигающим пламенем стену из ледяных шипов, которая без труда остановила порождение гнева тысячи огненных драконов. Пройдя еще несколько метров строго по ярко-голубой нити, он встретил на своем пути огромное чудовище, состоящее из огромных вулканических камней, от которых исходил такой жар, что его мог почувствовать даже потерявший дар речи Элендил. Неожиданно появившись из земли, оно разинуло пасть и грозно зарычало на дракона. В ту же секунду оно бросилось на него, готовое разорвать непокорного дракона, но, мгновенно превратившись в лед от дыхания дракона, тут же было разнесено на множество маленьких осколков ударом его могучего хвоста.

Вот дракон уже подошел к концу комнаты. Узоры начали исчезать, а глаза через несколько секунд стали вновь такими же обыкновенными, как и прежде. Оглянувшись, он окликнул Элендила: «Иди по моим следам-так безопасней» Эльф, кивнув головой, как можно быстрее направился к противоположному концу комнаты. Не успел дракон поприветствовать своего друга, как вдруг в нескольких сантиметрах от него появился из огненных врат, образовавшихся совершенно непредсказуемым образом, появилась его точная копия, только она пылала огнем и глаза ее светились ярким пламенем Тартара.

Когти его отражения пылали синим пламенем факела Аида, а вся чешуя, вплоть до хвоста, была покрашены в черный, словно пепел вулкана, цвет. Махая длинным черным хвостом, злобное отражение дракона скорчило демоническую улыбку, оскалив два ряда острых, как бритва зубов. Дракон, показав зубы в ответ, не отрываясь смотрел в пустые глаза своего противника. Два хвоста, ультрамариновый и темно-черный, синхронно ходили из стороны в сторону, показывая неимоверную напряженность обоих. Правда с одной стороны это было поддельное волнение, а с другой вполне реальное. Оба стояли и смотрели друг на друга несколько минут. Наконец, темное отражение заговорило леденящим душу голосом:

— Здравствуй, сосед. Давно мы не виделись, не правда ли?

— Кто ты такой? — с подозрением спросил дракон.

— Я твои злоба и гнев, таящиеся в глубине твоей души, — ответила его точная копия, злобно засмеявшись. — А знаешь, было очень приятно на душе, когда ты с остервенением разрывал своих противников. А когда ты вырвал кадык у этого…как его… хм… Смертозуба, кажется, да? О, я тогда просто запеть хотел! — он расхохотался. От этого дракон еще больше оскалил свои острые зубы и кинулся с криком на полное злобы отражение. Оно, усмехнувшись, ударило правой лапой в морду дракону, от чего тот потерял три зуба и разбил губу. Отлетев назад, он болезненно упал спиной на бугристый каменный пол. Простонав от боли, дракон, выплюнув два зуба из своей окровавленной пасти, поднялся на ноги и, сплюнув сгустки крови, снова ринулся на противника, но тут же снова, получив сильный удар в нижнюю челюсть, упал на землю.

На лице копии расплылась дьявольская ухмылка. Посмеиваясь над «оригиналом», она медленно шла по направлению к нему, посмеиваясь и приговаривая: «Давай! Чего же ты ждешь? Ударь меня! Разорви в клочья! Ты же этого хочешь, не так ли? ТЫ ЭТОГО ХОЧЕШЬ!» Эти слова пробудили в нашем герое такую ярость, что ему просто хотелось разорвать в клочья своего двойника. Ярость заполонила каждую клетку его тела. Он был как пес, которого сдерживала только команда хозяина. Этой командой был его рассудок, и только он все твердил, и твердил: «Не надо. Остановись. Тебе же будет хуже. Вспомни Страх. Вспомни Страх!» В этот момент дракона осенило: он вспомнил тот самый момент, когда Кулиэль дрался со своим злобным отражением в замке Фобоса. Он хотел что-то сказать своему отражению, но в этот момент оно, оскалив свои острые зубы в злобной улыбке, прижало дракона к земле задней лапой. Наш герой почувствовал, как в грудной клетке с треском поломались ребра, и в этот момент сердце начало колотиться еще сильнее. Стало трудно дышать, в глазах потемнело.

Элендил, выжидая подходящий момент для атаки, наконец получил его. Выхватив меч из ножен, он с криком бросился на темную копию дракона, но тут же был отброшен ею назад мощным ударом лапы.

— Не путайся под ногами, длинноухая утварь! — сказала темная копия дракона и продолжила свой разговор. — Знаешь, а ведь это так приятно смотреть, как угасает жизнь в существе. Есть в этом что-то прекрасное. За тем, как оно злится, цепляется за жизнь, пытаясь отчаянно убить своего врага. Это действительно… — в этот момент отражение уловило нечто, отчего выражение злобной ухмылки его сменилось неподдельным испугом. Вместо ожидаемого гневного оскала и ярости в глазах, оно увидел лишь добродушный взгляд и добрую зубастую улыбку дракона, испачканную в крови. Эти полные доброты глаза выжигали духа изнутри, заставив его невольно испугаться и отпрянуть от дракона.

— Не может быть, — пробормотало отражение, пятясь назад. — Ты не мог… Нет! Это невозможно! Ты уже давно умер!

— Каким бы сильным ни было зло, сколько бы ни прошло лет добро будет существовать. Оно может и не будет таким глобальным, могущественным и жестоким, но оно всегда будет сильнее зла, каким бы оно ни было, потому что за непоколебимыми рядами зла скрывается малодушие, ненависть, зависть, а за хрупким частоколом добра выжидают воины сострадания, милости, прощения, мужества, отваги и доблести. Возможно союз зла и дойдет до стен добра, но он будет опрокинут снова и снова, до тех пор, пока не будет разбит силой духа защитников, — в этот момент дракон склонился над упершимся в стену злым отражением. В своем отражении он видел испуганного ребенка, который дрожа просил прощения за грубость, нанесенную им старому воину. — Я прощаю тебя за все увечья, что ты мне нанес и отпускаю тебя. Иди с миром!

В этот момент испуганное отражение, издав протяжный крик, испарилось, оставив после себя лишь кучку черного пепла. Подойдя к ней и взяв золу в лапу, дракон, произнеся: «Сгинь и больше не тревожь меня», развеял его по воздуху. Подхваченный потоками ветра, все, что осталось от злобного отражения, устремилось в забытье. Простояв несколько минут на месте, дракон, вспомнив про Элендила, ринулся к нему. Тот лежал на земле, опершись спиной на стену. По лицу текла кровь, которая уже успела залить руку, приложенную им ко лбу. Он протяжно стонал и корчился от боли. Подняв глаза на дракона, он спросил:

— Кто это был? Он был точно такой-же, как ты, — он снова устало простонал, проведя окровавленной рукой по лбу. — Он ушел?

— Ушел, — спокойно ответил дракон. — Навсегда ушел.