Джулиан Мэй - Враг

Он потоптался у порога, повздыхал, потом повернулся.

– В воскресном служебнике есть молитва, которая больше других пришлась мне по душе, – промолвил монах. – Она как будто создана для нас, очутившихся в плиоцене.

Царю небесный, отче наш, иже везде сый и все исполняй, яко Твое есть царство, и сила, и слава. Да будет воля Твоя, открой нам истину, ибо то Душа Твоя. Пришел час узреть красоту Твою вечную, и мощь, и милосердие.

Сыне Божий, завершение всего, переступивший время, спаси нас, грешных, яви чадам Твоим мудрость Господню, открой нам очи правде, пребудь с нами в красоте своей. Аминь.

– Теперь можно и уходить. – Он несколько раз перекрестился. – Вы же займитесь, чем собирались, а я, пока совсем не стемнело, пойду грибков пособираю. Сентябрь скоро – уже должны грибки пойти. Деньки стоят теплые. Я большой охотник до них, еще с Сибири.

Он приблизился и несколько раз перекрестил ребенка.

– Брат, можно я пойду с тобой? – обратилась к нему Мэри-Дедра.

– Конечно, родная, только собирай сама, делиться с тобой я не буду.

Элизабет и Минанан, объединившись, оказались как бы подвешенными в огромном сверкающем каркасе спутанных подвижных световых нитей, окружающих и пронизывающих их. Это был психокинетический аналог разума ребенка, развернутого во многих невидимых измерениях, – сюрреалистически подсвеченный и в то же время излучающий свет. Кое-где сияние насыщалось багровыми, лиловато-отечными тонами – эти области и обследовали великие целители. Весь остов казался живым существом, разряды пробегали вдоль световых нитей, ветвились, гасли, неожиданно вновь вспыхивали в нервных узлах. В излучающем свет пространстве стремительно, словно метеоры, проносились искры, рассыпаясь дождем.

«Прижми ЗДЕСЬ, – Элизабет указала Минанану на нервное окончание, – теперь ТАМ. Хорошо! Приготовься – как только я открою проход, на который воздействую, постарайся сдержать волну возбуждения. Нельзя допустить эпилептического припадка, который может нарушить функцию некоторых нейронов…»

Так работали два кудесника – расширяли каналы, убирали заторы, восстанавливали свободное перемещение энергии, создавали новые нервные узлы. Одним словом, пытались гармонизировать метапсихические способности ребенка, усиленные золотым торквесом, с остальными характеристиками его разумной деятельности.

«Сильнее! Еще сильнее!! Вот так. Кажется, мы добились успеха».

Когда Элизабет пыталась работать с Дионкетом или Крейном, тоже искусными целителями, она постоянно сталкивалась с внутренним сопротивлением, неподатливостью – может даже враждебностью! – детского разума. Ребенок как бы отвергал пытливую чужую мысль, а ведь только в ней было его спасение. Его молодой мозг наглухо закрывался от инородного вторжения. Теперь все было по-другому – вот тоже загадка, но решать ее не было времени. Элизабет, по-прежнему уверенная в собственной правоте, стремилась внедрить, закрепить в нервных узлах целебную для Брендана программу, которая должна будет функционировать. Только бы удалось ввести ее! Так Элизабет и действовала – последовательно, терпеливо, создавая в мозгу мальчика новую структуру, которая включала бы центры метапсихической силы. Этим занимался Минанан, жертвуя изяществом схемы, лишь бы новая нервная структура органически слилась с нейронами.

Они слаженно переливали энергии, осушали отдельные участки мозга, сращивали и удаляли лишнее. Буквально на глазах внедренная программа начала действовать, погнала возбуждение по нервным цепям… как долго они мучились над ней, и сколько еще предстоит сделать.

Элизабет мысленно объявила перерыв – потом можно будет приступить к окончательному вживлению отдела переработки поступающей информации во внутренний церебральный код с нейронными цепями, соединяющими левое и правое полушария. Она подозревала, что именно здесь скрывался источник болезни. Если удастся обеспечить органичное функционирование внедренной программы с обоими полушариями, синхронизировать их работу, то главная трудность будет преодолена.

Они по-прежнему словно парили в светящемся коконе, пронизанном разноцветными нитями, волокнами, бегающими всполохами разрядов. Элизабет, заканчивая работу, падая с ног от усталости, указывала Минанану точки и участки, которые ему следовало удерживать в определенном положении. Потом можно испытать новые цепи, соединения и каналы передачи информации. Посылая по ним импульсы, Элизабет попеременно выключала те или иные участки коры головного мозга.

Неожиданно общая ментально-голографическая проекция разума ребенка, многопространственная решетка вспухла и исторгла мощный когерентный луч света. На какое-то мгновение ребенок очнулся… Еще раз ударил свет, потом все возвратилось в начальное положение.

Элизабет отшатнулась, увлекая за собой Минанана.

– Смотри! – выдохнула она.

– Всемогущая Тана, что это было? – Рыцарь тану, не в силах оставаться на ногах, прилег на кушетку, приставленную к кроватке Брендана. Потом с трудом поднялся и сел. Пот ручьями стекал по его лицу, капал на мантию.

– Моя программа сработала, – прошептала Элизабет. Она взяла ребенка на руки – тот сразу захныкал во сне и подергал распухшими пальчиками свой торквес. Вдруг он сладко зевнул, притих, дыхание его стало ровным, пропали хрипы.

– Она действует? – торопливо спросил Минанан, указывая на ребенка. – Мы вылечили его?

Элизабет ничего не ответила. Оцепенев на мгновение и тут же очнувшись, она с каменным лицом коснулась небольшой шишечки, выступающей на детском торквесе. Минанан повторил вопрос.

– Не знаю, – ответила Элизабет, – не уверена. Даже в том – целебно ли то средство, хотя я совершенно уверена, что мы на правильном пути. Но надо быть объективной… Мы работаем вслепую, очень медленно. Такова дань, которую приходится платить за метасиловое вмешательство. Сама же программа… – Она подняла голову и встретилась взглядом с тану. – Минанан, как раз в эти мгновения ребенок становится могучим оперантом.

Тот ничего не понял.

– Вспомни световой импульс, – объяснила Элизабет. – Мальчик сам, помимо нашей воли, нашел обходной канал. Совершенно исключающий те участки и цепи мозга, которые возбуждаются метафункциональным золотым торквесом. Он уже научился – может быть, подсознательно – использовать внедренную в его мозг программу. Он как бы выскользнул из прежней тесной клетки, обрел способность к непосредственному проявлению метафункций.

Минанан Еретик сидел на кушетке словно оглушенный, потом осторожно потрогал свой золотой торквес.

– Но это значит… – произнес он, – что его мозг может исторгать метапсихическую энергию и без стимулирования торквесом?.. Как это делаешь ты или король?