Сергей Фомичев - Серая Орда

Правление его пришлось на пору затишья в междоусобной борьбе, что позволяло князю предаваться досугу, наслаждаясь беспечной роскошной жизнью. Налаженное хозяйство, находясь в твёрдых руках тысяцкого, не требовало от Семёна пристального внимания и ежедневного участия. Не было у него причин роптать на судьбу и в том, что касалось семьи. После чреды неудачных браков, разводов, смерти малолетних детей, семья, наконец, сложилась. Теперь он имел любимую жену, которой добивался долгие годы, а главное вполне здоровых наследников. Чего же ещё желать?

Однако князь был недоволен. Он ходил из угла в угол по просторной писцовой палате и с большим унынием в голосе сетовал Алексию на жизнь.

— Тяжело мне, владыка, — говорил Семён. — Все против меня, все меня ненавидят. Невмоготу больше выносить это.

— В уме ли ты, князь? — удивился Алексий, утратив на миг обычную невозмутимость. — Кто же смеет умышлять против тебя? Напротив, в народе о тебе только добром отзываются. Уж ты мне поверь, сведения точные. Неужто из бояр кто? Да нет, я бы сразу узнал. А если подозреваешь кого, так только скажи, я мигом это дело улажу…

— Да я не про народ, — отмахнулся Семён. — И не про бояр. Вся Русь смотрит на нас, как на предателей за то, что мы перед степью заискиваем. Всякий князь, даже самая мелкота, с уделом в две деревеньки, ненависть источает, хоть даже и приветствует на людях.

— Не твой это выбор, не тебе и отмахиваться, — спокойно возразил Алексий. — Ты же понимаешь, что каждый из тех, кто клеймит твой род, только и ждёт, чтобы самому перехватить удачу, самому усесться на владимирский стол. Стоит тебе лишь намекнуть на разрыв со степью и твоё место тут же займёт другой. А восстановить отношения будет потом ох как непросто.

— Знаю — отмахнулся Семён. — Знаю, а всё одно на душе кошки скребут. Ты мой первый советчик, ты можешь успокоить меня? Что не зря наш род столько зла на себе выносит, что воздастся за это потомкам нашим…

Великий князь был предан Алексию едва ли не больше чем самому владыке — митрополиту Феогносту. Именно Алексий решил в своё время вопрос о его, Семёна, разводе и новом браке, третьем по счёту и потому не поощряемом церковью. Алексий тогда, уподобившись святому Валентину, что тайно венчал влюблённых, пошёл против самого митрополита, который в гневе даже затворил на Москве церкви. Отступничество викария вызвало сильное недовольство Феогноста, но дело, в конце концов, уладилось в пользу Семёна. Князь не забыл участия.

К тому же викарий, в отличие от митрополита, был своим, русским человеком, да ко всему прочему выходцем из славного боярского рода, представители которого занимали в думе великого князя не последние места. И если Феогноста по большей части волновали дела духовные, то Алексий не лишён был пристрастия к вопросам мирским, государственным, властным, и от того казался князю понятным и близким.

Поэтому, помимо своего духовника, Стефана, именно с Алексием князь делился сомнениями и тревогами, именно к нему обращался за помощью и советом.

— Смирись князь, — произнёс викарий. — Московский дом должен править страной, а посему мы не можем терять благосклонность степных царевичей. Они нужны нам как воздух. Без их помощи Москва до сих пор оставалась бы мелким пограничным уделом…

— Но мы вынуждены платить им огромные деньги, — перебил Семён. — Которые сгодились бы и для других дел…

— За всё платить надобно, — в свою очередь перебил Алексий. — К тому же большая часть тех денег, так или иначе, у нас остаётся. Да и то, что ордынцам уходит, на благо Москвы работает…

Он подошёл к Семёну, приобнял за плечи.

— Могу обещать тебе твёрдо, — заявил священник. — Пройдя через все страдания, ваш род возвеличится. Верховенство Москвы окрепнет настолько, что сломит и степь, и Литву, и многих других врагов. Только доверься мне. Сохрани выдержку. Ведь для всего этого нужно время.

Князь сильно удивился бы, узнав, что Алексий не питает к нему ответной преданности. Все улыбки, советы, доверительные беседы и дружеские наставления викария несли в себе изрядную долю лицемерия. Князь ни коим образом не подходил для его далеко идущих замыслов. Слабовольный и распутный Семён был себе на уме, и по этой причине не мог стать орудием в чьих бы то ни было руках. В отличие от митрополита, Алексий не строил на князе совершенно никакого расчёта, и потому даже не пытался наставить его на истинный путь. Поддерживая с Семёном добрые отношения, он лишь выгадывал время, готовя иное, более подходящее своим замыслам орудие.

И оно, способное изменить ход событий, у него имелось. Живое, могущественное, взращиваемое для великих дел.

Младенец. Пока только младенец. И требовалось время, чтобы выпестовать из годовалого мальчика воина и князя. Государя, какому не будет равных.

А прежде всего, орудие было необходимо придумать. И поскольку бог в таких делах никудышный советчик, Алексий воспользовался иной силой. Силой чуждой, враждебной, но покорённой.

Расчёты и пересчёты, долгие сомнения. Ошибиться было нельзя. Неторопливо, тайно и скрупулезно, готовил викарий необычный союз. И вот, шесть лет назад, второй сын Калиты, Иван Иванович взял в жёны дочь московского тысяцкого Александру Васильевну. Брак тогда многим показался странным, ведь никто, даже сами супруги, не ведал, что стоит за ним.

Затем пять долгих лет ожидания. Это было труднее всего — ждать. Ждать, не имея уже возможности повлиять на природу и время. Ждать в страхе, что вдруг вопреки расчётам союз окажется бесплодным. Но нет, ошибки не случилось, Александра понесла в срок. И опять предстояло ждать. И снова в страхе — всё ли пройдёт как надо, не выйдет ли сглаза или порчи, а главное, родится ли сын? Родился сын. Назвали его Дмитрием.

И теперь вновь ожидание. Пока мальчик вырастит, пока займёт княжеский престол. А ведь Дмитрий ещё даже и не наследник. Его отец не старший в роду. Но это уже дело времени. Он, Алексий, и сам ещё не митрополит. Главное дождаться. И тогда Дмитрий выполнит предназначение, станет его орудием, а он, Алексий станет орудием Дмитрия. И вместе они смогут решить любую задачу.

Вот для того, чтобы выиграть время, он и поддерживал с правящим князем добрые отношения.

Возвращаясь от Семёна, Алексий мысленно вернулся к текущим делам.

Великокняжеское нытьё про горькую долю московского дома, вновь напомнило о восточной угрозе. Нет, нельзя с Олегом медлить. Кончать надо. Пока он во вкус не вошёл. То, что мальчишка отряд небольшой побил, это мелочь. Но вдруг вознамерится дальше пойти. Нужно ли Москве сильное государство на южных границах? Если думать сегодняшним только днём, то это означает мир, и возможность спокойно жить, в то время как Рязань воюет со степью. Но если взглянуть шире и глубже, взглянуть в будущее, то хуже некуда. Потому как, чего будет стоить Москва без угрозы, но вместе с тем и поддержки орды? Нет, она сама должна одержать победу, но не сейчас… Прежде с помощью той же степи, подчинить все русские земли. И вот тогда, только тогда, надо будет представить дело так, чтобы именно Москва освободила всех от супостата. Придумать великую битву, великих людей — героев.