Дмитрий Казаков - Чаша гнева

Сам хозяин вышел проводить гостей:

– Счастливо, монсеньоры, – сказал он, улыбаясь. – Пусть сохранит вас в пути Божья Матерь. Но мы, я думаю, скоро увидимся! Я сам приеду к вам в гости!

– Этого не избежать, – ответил брат Анри, и дернул поводья.

Проехав несколько лье на восток, рыцари выбрались на идущую с юга на север дорогу, мощеную огромными каменными плитами [111] дорога римской постройки . Ехать по ней оказалось удобно, колеса повозок скрипели, копыта равномерно цокали, а от удушающей жары хотелось спать.

Останавливались только для молитвы и для того, чтобы напоить животных.

Когда солнце отвисшим желтым боком коснулось западного горизонта, на юге, по правую руку от дороги, показался стоящий среди скал замок.

– Это Валь-Муаз, – сказал брат Анри. – Здесь пророк Моисей [112] Валь-Муаз – Долина Моисея ударом посоха извлек из камня воду. Но нам дальше.

Городок Петра и стоящий рядом с ним замок Села стали видны, когда солнце почти зашло. К воротам замка храмовники подъехали уже в полной темноте.

20 июня 1207 г.

Горная Аравия, замок Села

Ночь не была темна, и в первую очередь из-за рассыпанных по бархату ночного неба звезд. На востоке восходящий месяц лениво разлегся над холмами. Жить ему оставалось немного. Пройдет меньше недели и придет новолуние

На юге лежала почти невидимая в темноте Петра, городишко, заселенный в основном христианами-сирийцами, не брившими бороды и крестившимися через правое плечо. Кроме них, жили там мусульмане и даже иудеи.

Теплый, постепенно остывающий ветер нес резкие запахи пустыни. Робер успел к ним привыкнуть, хотя в первые дни они сильно раздражали обоняние.

Молодому рыцарю даже нравилось ходить в ночной караул. Днем было слишком жарко, и от зноя можно было спастись только за толстыми стенами донжона, которые укрывали от него не хуже, чем от стрел. После повечерия шумный в остальное время замок – овал с периметром около двухсот туазов, составленный из каменных стен высотой в четыре человеческих роста – затихал. Слышны были только шаги караульных да свист ветра, пролетавшего над укреплением.

Передача замка от одного владельца к другому произошла на удивление буднично. Наутро после прибытия отряда тамплиеров коннетабль, присланный Жосленом, огласил указ короля. Было спущено знамя Храмовника – золотые башня, ключ и меч на синем поле, шателен вывел гарнизон, состоящий всего из двух десятков человек, после чего воины Храма заняли замок. Припасов в его подвалах оказалось на несколько дней, а сами стены изрядно обветшали. На следующий же день брат Анри отправил гонцов в Иерусалим, прося магистра прислать каменщиков.

Странный звук, прилетевший снизу, из долины, отвлек Робера от воспоминаний. Пост молодого рыцаря был в башне около ворот, и если слух не подводил нормандца, то по дороге, ведущей к этим самым воротам, во весь опор скакал всадник.

Недоумевая, что могло заставить кого-либо пуститься в путь через ночную тьму, Робер поступил строго по уставу – дернул за веревку. В недрах башни, в караульном помещении мягко зазвонил колокол.

Стук копыт все приближался, а в ночную тишину вплелся новый звук – шум шагов и едва слышное полязгивание от нескольких поднимающихся по лестнице людей.

– В чем дело, брат Робер? – спросил возглавляющий ночную смену брат Андре, и тут же сам замер, прислушиваясь.

– Всадник, сир, – ответил Робер, хотя в его словах уже не было никакой необходимости.

Дорога лежала внизу, чуть более светлая по сравнению с окружающей ее почвой, и вскоре стал виден силуэт всадника, быстро приближающийся к воротам.

– Приготовьте луки, братья, – приказал брат Андре сержантам, а сам, дождавшись, пока всадник достаточно приблизится, спросил громко: – Кто ты, и что тебе нужно, во имя Господа?

– Не стреляйте, во имя Матери Божьей, – отозвался ночной путник хриплым голосом. – Я от Жослена, к командору Анри!

– Киньте ему факел, – сказал брат Андре. – А ты подними его так, чтобы было видно твое лицо!

Кремень ударил о кресало, и загоревшийся факел полетел вниз, где ударился о землю и зашипел, грозя погибнуть. Но ловкая рука подхватила его, раздула тлеющую головешку, и вскоре багровый, колышущийся свет вырвал из тьмы угловатое лицо одного из воинов Храмовника, не так давно сопровождавшего тамплиеров в свите коннетабля.

– Хорошо, мы впустим тебя, – проговорил брат Андре, и, повернувшись к товарищам, добавил: – Брат Мэтью и ты, брат, откройте калитку. Вы, братья, не опускайте луки и цельтесь хорошо, во имя Господа. Вдруг это ловушка. А ты, брат Робер, разбуди командора. Гонец прибыл к нему.

Молодой рыцарь кивнул и вслед за братьями, отправленными отпирать узкую и высокую калитку, сделанную в воротах специально для таких случаев, принялся спускаться по лестнице.

Брат Анри жил в точно такой же маленькой комнатке, как и остальные братья. Новый гарнизон был значительно больше старого, и многие помещения храмовникам пришлось очищать от мусора и пыли. Крепко сжав в руке захваченный в караулке факел, Робер постучал и распахнул дверь в комнату командора.

От стука де Лапалисс проснулся.

– Что такое? – спросил он, зевая.

– К вам гонец, сир. От сеньора Жослена.

Когда командор в сопровождении Робера спустился во двор, гонец уже был там. Его коня один из оруженосцев медленными шагами водил по двору, а сам посланец жадно пил из поданного стражниками кувшина. Вода стекала по его подбородку, прозрачной струйкой бежала под одежду.

– Слушаю вас, мессир, во имя Господа.

От этого голоса гонец вздрогнул. Поспешно вернул кувшин, и рука его скользнула за пазуху, чтобы извлечь скрученный лист пергамента, запечатанный печатью Жослена Храмовника.

Брат Анри с треском сломал печать. Лист с шуршанием развернулся.

– Так, – сказал командор, пробежав глазами послание. – Сеньор, примите наше гостеприимство до утра. Брат Рауль, проводите сеньора в гостевую келью.

После того, как гонец в сопровождении одного из оруженосцев ушел, де Лапалисс продолжил:

– Всем остальным братьям собраться в часовне, немедленно. Будите всех.

Вскоре зевающие и моргающие со сна рыцари и сержанты собрались в замковой часовне. Не было только тех, кто остался на постах. Робера, к его несказанному облегчению, с поста сменили.

На брата Анри смотрели тридцать пар недоумевающих, полных любопытства глаз. Все хотели узнать, в чем дело.