Валерий Елманов - Алатырь-камень

В результате за первые пять лет, прошедших после нововведений, было ограблено лишь три каравана, за последующие пять – всего один, причем виновников со всем скотом, женами и детьми выдал царю на расправу сам Бачман, после чего в половецких степях воцарилась тишина.

Однако все равно навряд ли Константин только за счет одних торговых пошлин, даней и судебных вир потянул бы такие огромные расходы. Хорошо, что на помощь ему вновь и вновь – пускай сама того не желая – приходила Европа, с которой Русь нещадно драла три шкуры – за меха, за стекло, за дивные несгораемые узорчатые скатерти из асбеста, за самоцветные камни, якобы спасающие от множества болезней, за фарфор и шелк.

Одна бумага приносила столько дохода, что окупала практически все литейное производство и типографские расходы. Библию, азбуку и чистые листы для школ и университетов раздавали бесплатно.

Разумеется, если бы бумага была простая, хотя и отличного качества, то взять за нее столько серебра не получилось бы. Но в том-то и дело, что на ней красовались хорошо заметные, хотя и не мешающие письму, красивые голубоватые водяные знаки, которые могли быть изготовлены специально для заказчика, то есть с его гербом, именем или вензелями.

Иметь их было так лестно, что многие рыцарские роды продавали даже часть земель, лишь бы похвалиться перед гостями эдаким листом. Константину было доподлинно известно, что бретонский герцог Пьер де Дрё, по прозвищу Монклерк, гордящийся тем, что он является правнуком Людовика VI Толстого, заложил ушлым ломбардским ростовщикам треть своих огромных владений. Зато теперь он имел и чудо-скатерть, и много листов, где чуть ниже его имени красовались три королевские лилии.

Конечно, деньги от заклада ушли не только на это, но если бы не бумага со скатертью да еще горностаевые мантии, в которых герцог с супругой принимали своих гостей и послов соседних держав, то как знать, пришлось бы ему вообще лезть в долговую кабалу. Может, и так бы выкрутился.

Была для Константина во всем этом и еще одна выгода помимо денежной. Те же самые графы, бароны и герцоги, жаждущие приобрести необыкновенные товары, старались выжать из своих подданных как можно больше налогов, вызывая у измученных людей взрыв негодования, частенько заканчивающийся бунтом. А он ведь не только на Руси, как красиво писал классик, «бессмысленный и беспощадный». Если разбираться, так он во всем мире такой. А когда у тебя в доме пожар, то на окна богатого соседа заглядываться недосуг.

И не важно, что каждый крестьянский мятеж заканчивался по стандартному сценарию, то есть топился в крови. Почти тут же, совсем рядом, вспыхивал новый, еще неистовее, еще разрушительнее.

И еще одна выгода проистекала из этого обнищания знати. Французские, германские и прочие властители все неприязненнее стали относиться к католической церкви, которая продолжала процветать посреди всеобщей нищеты, вызывая раздражение и злобу.

Правда, у этой выгоды имелась и своя оборотная сторона...

Именно о ней Вячеслав и вспомнил уже по дороге в Переяславль-Залесский, спросив Константина:

– Ты сам как мыслишь, удастся нам для монголов, если они все-таки рыпнутся, цирк устроить, чтоб остальные испугались и разбежались? Помнишь, как пару лет назад, когда против нас второй крестовый объявили?

– Это тебе не европейская шелупонь, – ответил Константин с легким сожалением. – Монголы – парни бравые, так что порезвиться не получится, даже не надейся. Да ты и сам не хуже меня это знаешь.

– А жаль, – вздохнул воевода и углубился в раздумье.

Спустя некоторое время он заметил другу:

– Но попробовать стоит. Пусть не то же самое, но что-то в этом же духе. Я уж с Михал Юрьичем нашим договорился, так что через годик-другой продемонстрируем. Здорово же было, правда?

– Еще бы, – подтвердил Константин. – Я все ладоши отбил, пока хлопал. А Зворыка тебя потом вообще расцеловать был готов. Ты же знаешь старика. Он к моей казне относится, как Плюшкин к собственному карману, – трепетно и с огромной любовью, а тут такая добыча.

…Папские агенты тоже не дремали и не покладая рук трудились над тем, чтобы обратить постепенно растущее недовольство дворянства в любую другую сторону. Но в какую именно?

С египетским султаном пока длилось перемирие, заключенное еще Фридрихом II в 1229 году сроком на десять лет. Нарушать его было нежелательно. От Тулузы и всего Лангедока оставались одни головешки вместо еретиков. Значит, выбор невелик. Либо Испания, либо схизматики.

Однако король Леона и Кастилии Фернандо III [189] Фернандо III Святой (1200—1252) – король Кастилии в 1217– 1252 гг., король Леона в 1230—1252 гг. , впоследствии назначенный церковью на должность святого, о помощи не просил, предпочитая управляться с маврами своими собственными силами. К тому же у него на римский престол имелся зуб. Ведь именно Иннокентий III развел его родителей, короля Леона Альфонса IX и Беренгалу Кастильскую, чуть ли не сразу после его рождения. Точнее, даже не развел, а просто объявил их брак недействительным по причине якобы близкого родства.

Мать, получившая после смерти своего племянника Энрике I право на трон Кастилии, уступила его своему сыну, но отец, имевший свои виды на освободившийся престол, тут же объявил ему войну.

Воевать с маврами, имея на руках столь опасного врага, как родной папаша, было опасно, да и тяжело, хотя он и тогда умудрялся осуществлять поход за походом в мусульманскую Андалусию. Вот только куда сподручнее было бы соединить силы.

Но это удалось сделать, лишь когда умер отец, да и то не сразу. Только тогда и начались громкие победы. В 1233 году войска мавров были наголову разбиты при Хересе, а через четыре года к ногам короля Леона и Кастилии пала Кордова, старая столица халифата.

Словом, невзирая на свою набожность, делиться трофеями с чужеземными пришлецами Фернандо не собирался, да и кортесы [190] Кортесы – сословно-представительные собрания знати в средневековых христианских государствах Пиренейского полуострова. этого бы никогда не допустили, а он был им обязан самим престолом. Перед смертью Альфонс, желая отомстить сыну за поражения в войне, завещал королевство двум своим дочерям, и если бы не кортесы, вручившие корону ему, то как знать, как знать…

Не нуждался в подмоге и второй испанский государь, король Арагона и Каталонии Хайме I [191] Хайме I (1205—1276) —Сын Педро II и Марии Монпелье. Король Арагона в 1213—1276 гг., король Майорки в 1229—1276 гг. . Он успешно покорил Балеарские острова и сейчас приступил к завоеванию земель близ Валенсии. Судя по тому, как складывались его дела, и сама Валенсия тоже должна была скоро пасть [192] Валенсия капитулирует в сентябре 1238 г. .