Валерий Елманов - Алатырь-камень

И впрямь – у него и с охотой не ладилось – причем не столько страх в душе был, сколько непонятная и даже его самого тревожащая жалость ко всему зверью, а уж про барышень и вовсе говорить не приходится. Но тут хоть на возраст сослаться можно, а с вином оправданий нет. С ним же у Коломана была и вовсе беда – первый кубок еще куда ни шло, а вот со второго уже начинало мутить. Ну разве это дело?

«С другой стороны, вот того же рязанского князя взять, – вдруг подумалось ему. – Уже которую трапезу я с ним сижу, а ведь так ни разу и не видел, чтобы ему слуги в кубок вина доливали. Выходит, одним обходится? Или… Или у него там и вовсе не вино?» – Коломан даже немного вспотел от таких мыслей.

– Хороший ты человек, царевич, – продолжал между тем Константин рассудительно. – Вот только в жизни немного иначе все, чем в книжной премудрости. И люди не всегда похожи на тех, про которых там пишется. Да и глупо это – ждать от врага, чтобы он свое слово сдержал. Вот ты сам представь, что я сейчас все свои полки на твоего отца двину. Неужто они дома усидят и откажутся идти воевать против меня, когда их король позовет. Простить их можно было бы только при условии, ежели бы мы с тобой… – произнес он задумчиво, но тут же энергично тряхнул головой, словно изгоняя глупую мысль. – Да нет, не согласишься ты. Нечего и говорить, – и украдкой покосился на заинтригованного Коломана.

Наступила пауза. Победил в ней опыт – принц первым прервал молчание.

– Если от меня потребуется поступить как-либо против рыцарской чести, то я, конечно, откажусь, – начал он медленно, будто размышляя вслух.

– Зачем же против чести, – искренне удивился Константин. – Я хочу, чтобы они перестали быть моими врагами. А это может произойти только в том случае, если я подпишу с тобой мирный договор.

– Это может сделать лишь мой отец. Я не вправе распоряжаться землями королевства, если ты их потребуешь.

– А если не потребую? – осведомился рязанский князь.

– И размер выкупа тоже не вправе определять, – нашел еще одну причину Коломан.

– А если совсем без выкупа?

– И что же, так ничего и не потребуешь? – не поверил принц.

– Ты знаешь, – задумчиво произнес Константин. – Вот с отцом твоим, королем Андреем, у меня иной разговор был бы, пожестче, чем с тобой. А что я от тебя могу потребовать? – Он мягко улыбнулся мальчику, сидящему перед ним. – Да ничего. Ты ведь правильно говоришь – ни угодьями земельными, ни серебром, ни прочим ты распоряжаться не вправе. Ну, разве что на моей коронации в Киеве поприсутствовать. Пусть все увидят, что ты на нее прибыл. Значит, наши государства в мире находятся. Или даже нет, – оживился он. – Не просто побывать на ней, а и принять участие. Тогда все соседи уверятся в том, что нас рассорить не удастся.

– И это все? – недоверчиво переспросил Коломан.

– А чего же еще? – искренне удивился Константин. – А сразу после нее я всех твоих воинов вместе с Фильнеем и освобожу. Или даже нет, – тут же передумал он. – Мы лучше вот как поступим. Я еще до нее половину выпущу. Должна же быть у тебя свита, хоть и небольшая. Думаю, два десятка будет достаточно. А потом, после подписания договора, и остальные свободу получат. Пойдет такое?

– Такое пойдет, – твердо заявил королевич.

– Слово? – серьезно переспросил рязанский князь.

– Рыцарское! – гордо произнес Коломан и тут же осекся. – Я ведь не опоясан, да и шпор у меня нет.

– Да-а-а, – задумался Константин. – Это меняет все дело. Как можно принимать участие в коронации, не будучи опоясанным. Жаль, жаль, – сокрушенно вздохнул он, подмечая, как вытягивается от огорчения лицо Коломана. – Хотя что это я?! – хлопнул он себя по лбу. – Можно подумать, что я завтра на царство венчаться стану! Времени-то еще сколько угодно. Успеем мы тебя и опоясать, и шпоры надеть.

– А разве у вас на Руси среди… – Коломан смешался, закашлявшись и радуясь, что слово «варваров» он все-таки произнести не успел, в самый последний миг ухватил себя за язык. – Разве среди твоих воинов, – продолжил он, – есть рыцари?

– Ну-у, если исходить из строгих канонов, про которые ты читал, – протянул Константин. – Тогда, конечно, нет. Но это не беда. У меня ведь помимо тебя еще и польские князья будут. Вот они-то тебя и опояшут, чтоб все честь по чести было.

– А подвиг совершить? – почти жалобно спросил Коломан.

– Без подвига никак? – осведомился Константин.

– Если бы я мог одним ударом меча разрубить воина на коне и в доспехах от макушки до низу вместе с лошадью, – прикрыв глаза, начал певуче цитировать Коломан хорошо известные ему строки. – Без труда зараз разгибал четыре подковы, поднимал до головы рыцаря в доспехах, который стоит на моей руке, и съедал бы за обедом четверть барана или целого гуся, тогда да. А так… нет, – произнес он подавленно.

Бедный мальчик чуть не плакал. Так сильно расстроился он оттого, что золоченые шпоры, по всей видимости, уплывали от него навсегда вместе с его хрустальной мечтой.

– Вона как, – подивился Константин, искренне посочувствовав горю принца. – А ты, стало быть, ничего этого не можешь?

– Нет, – честно ответил Коломан. – Да, пожалуй, и никогда не смогу.

– Но ведь ты королевский сын, – возразил рязанский князь, лихорадочно размышляя, что бы такое ему предпринять и что придумать.

– Я не хочу получить рыцарские шпоры только по этой причине, – гордо вскинул голову принц.

– А еще там есть какие-то подвиги? – поинтересовался Константин.

– В бою, – совсем тихо прошептал Коломан. – Но то уже и вовсе не про меня.

– А какие? – спросил Константин.

– Если рыцаря от смерти спас, или на копье поднял сразу трех сарацин, или освободил от неверных святой град Иерусалим, или…

– Стоп, – оборвал перечень князь. – А ты говоришь – не про тебя. Воевода Фильней – рыцарь?

– Конечно.

– А ты его от смерти спасаешь. Ведь если бы не твое согласие, то болтаться бы ему завтра на доброй пеньковой веревке, а так поживет еще.

– Но я же не в бою и не мечом, – возразил Коломан.

– А ты почитай внимательно, – предложил Константин. – Я больше чем уверен, что там не сказано, чем и как именно ты должен его спасти. Да разве это важно, если уж так разобраться? Главное, что спас, а остальное… – он пренебрежительно махнул рукой.

– А ведь и впрямь не сказано, – с некоторым удивлением протянул Коломан, и его мальчишечье лицо осветила светлая добрая улыбка.

«Господи, как же приятно сделать счастливым человека, – вздохнул Константин, но тут же цинично добавил сам себе, чтоб чересчур не расслабляться: – Особенно если это не несет больших дополнительных расходов и, напротив, сулит кое-какие доходы, пусть и не материальные.

С Васильком же получилось еще проще. О том, в кого именно влюблен пылкий юноша-князь [79] Василько родился за два года до смерти своего отца Романа Мстиславича, то есть в 1203 г. , Ростислава сообщила Константину как-то невзначай. Едва же он узнал об этом, как сразу все события истории совершенно заново встали перед его глазами. Вот, оказывается, почему Василько всю жизнь послушно ходил у стремени своего старшего брата и никогда ни в чем ему не перечил.