Валерий Елманов - Алатырь-камень

– Если бы я против был, то никаких разговоров с тобой вовсе бы не заводил. Чтобы ваша свадьба не состоялась, мне, если хочешь знать, даже и отказывать тебе ни к чему. Иные бы нашлись, против которых и князь бессилен.

– Это как же? – оторопел Василько.

– А так, – вздохнул Константин. – В том-то и кроется твоя главная беда. Церковь на твой брак никогда согласия не даст и венчать вас ни за что не станет.

– Почему?

– Да потому, что патриарх воспретит. Слышал такое – до седьмой степени родства?

– Слыхал что-то, – пожал плечами Василько. – Так ведь разве она мне сродни?

– А ты как думал, – степенно ответил Константин, порадовавшись в душе, что не поленился и тщательно записал со слов Ростиславы все, что она помнила – кто на ком женат, кто чей отец, дед и прочее. – У вас ведь с нею отцы, – он почесал в затылке, вспоминая, как правильно назвать, и после легкой заминки продолжил: – Братаны двухродные [82] Братанами у славян в те времена называли двоюродных братьев. Соответственно, двухродный брат означало троюродный. А у Василько Романовича и Анны Мстиславовны отцы и впрямь были троюродными братьями, поскольку имели одного общего прадеда – последнего по-настоящему великого киевского князя Мстислава Великого (1125—1132), старшего сына Владимира Мономаха. .

– Но ведь она же была замужем за моим братом, и церковь их обвенчала? – растерянно произнес Васильке – Как же так?

– А вот так, – развел руками Константин. – Многое забываться стало, но не так давно вспомнили. К тому же раньше у нас митрополит был, а теперь – патриарх Мефодий. Такие браки церковью больше освящаться не будут. Он уже и грамотку специальную по всем епархиям разослал. Не веришь мне, так спроси у своего епископа.

– А как же мне теперь быть-то!? Я же люблю ее! Я без нее… Да мне и жить незачем, если без нее! – чуть не заплакал Василько.

– Как жить, спрашиваешь, – вздохнул Константин. – Есть один выход. Князю, конечно, патриарха не пересилить. Не по чину ему это. С епископом и то не всегда получается управиться. А вот если царь всея Руси даст согласие на ваш брак – тут дело иное. Против царя даже патриарху тяжело идти. – И подытожил: – Словом, считай, что ко мне – потому как я твоей суженой вместо отца – ты уже посватался и согласие получил. А остальное… Ну, тут уж моего венчания на царство надо подождать. Так-то оно понадежнее будет.

– А если владыка Мефодий все равно… – начал было Василько.

– Все может быть, – согласился Константин. – Но поверь мне, в таких делах даже патриархи царям не перечат. Себе дороже выйдет, а им это надо? Вот только венчание у меня какое-то куцее получается, – тут же с ходу повернул он тему разговора. – Слыхал я, что все князья, не желающие в подручники ко мне идти и роту верности давать, сговорились не присутствовать, ссылаясь на то, что даже сама грамотка с уговором этим где-то затерялась. Придется, скорее всего, отложить его. Ну и твое бракосочетание тоже, получается, надо откладывать, а жаль. Оно бы как раз хорошо получилось, пока наш патриарх делами разными озабочен.

– У тебя же Ингварь с братом будут, и еще князь Вячко, – растерянно произнес Василько.

– Ты еще малолетних Константиновичей с Юрьевичем вспомни, что в южном Переяславле сидят. Они же и так все мои подручники, – разочарованно протянул Константин. – И что это будет за венчание на царство, когда никто из вольных князей не приедет, чтобы добровольно в верности поклясться.

– А меня одного мало, да? – с тоской в голосе спросил Василько.

– Тебя одного, – задумчиво протянул Константин. – Ох, не знаю. Да ты приезжай в Киев, а там и разберемся, – предложил он. – Может, и… Хотя навряд ли. Как-то оно…

– Я в Луцке тебя ждать буду, – мгновенно принял решение Василько. – Вместе и поедем в Киев.

«Я не я буду, если по дороге туда не уговорю тебя венчаться на царство», – мысленно пообещал он.

С тем и уговорились. С польскими же князьями и вовсе особо мудрить не пришлось.

Пока ехали к Киеву, Константин, улучив момент, откровенно предложил Лешко Белому:

– Краковский князь – маловат чин. Пусть не сейчас, а немного погодя, но надо тебе короноваться.

– У меня родичи такие, что мигом на дыбки взовьются, – горько усмехнулся Лешко.

– Пусть взвиваются. Как бы они ни злобствовали, но поперек ни один слова сказать не посмеет, если на твоей коронации царь всея Руси будет присутствовать. В храм ваш мне вроде бы как ходу нет, но я же не просто в гости нагряну, но и тысчонки две дружинников с собой прихвачу. Только вначале ты мне подсобить должен. Ты и твой брат Конрад.

– И что же ты от нас хочешь?

– Вначале я скажу то, чего хочу от тебя. Надо поднести патриарху скипетр.

– Так мне вроде бы как тоже нельзя в ваш храм заходить, – усомнился Лешко.

– Это моя забота. Дело это особой важности, так что мне с владыкой Мефодием удастся договориться.

– А подносить с поклоном? – уточнил Лешко.

– Перед духовным лицом, да еще намного старше тебя, согнуть спину в учтивом поклоне не зазорно, – возразил Константин, чувствуя то, что не высказал краковский князь.

Лешко молчал.

– А брату моему что ты придумал? – спросил он наконец.

– Конраду иное мыслю. Но сам я ему такого предлагать не могу, да и не хочу. Опасаюсь, что сочтет за унижение и обидится. А вот тебе, как брату, уговорить его удастся.

Лешко внимательно выслушал Константина и вновь надолго замолчал, но путь был долгий, и через пару дней он сам вернулся к этому разговору.

– А с пруссами тебе как – верить можно? – спросил он без обиняков.

– Ты с моими людьми поговори, – предложил Константин.– И попробуй найти человека, которому я что-либо пообещал, а потом слова своего не сдержал.

И вновь Лешко умолк.

– А если Конрад не согласится? – спросил он задумчиво.

– Тогда ты ему напомни, как он, не имея возможности заплатить пруссам дань, как-то собрал к себе на пир гостей с женами да детьми, а потом велел тайно собрать их шубы и прочее верхнее платье и послал вместе с их конями этим татям. Такое не зазорно? – сурово спросил Константин. – А ведь оно и впредь будет, и не раз.

– Да нет, – поправил Лешко. – Там все иначе было. Я знаю, потому что сам Конрад мне о том рассказывал. Просто пруссы коварно напали, вот и…

– Это он так рассказывал, – многозначительно произнес Константин. – А на самом же деле немного иначе все случилось.

– А ты от кого это услыхал? – с подозрением уставился Лешко на рязанского князя.

В ответ Константин только неопределенно пожал плечами:

– Не у всех гостей язык крепко привязан.

– Но как же так, – растерянно произнес Лешко. – Даже мне – его родному брату такое неведомо, а тебе…

Еще через пару дней Лешко неожиданно спросил: