Валерий Елманов - Сокол против кречета

Монголы? Бурунчи? Да, они враги, подлые и грязные. Они и действовали, как им надлежит, – подло и грязно. Тут как раз нечему возмущаться и не на что злиться. Они поступили согласно своей породе, потому что змея одинаково кусает и тех, кто наступит ей на хвост, и тех, кто отогревает ее на груди. Но вот он, Святозар, князь и сын царя всея Руси Константина Володимеровича…

«Стоп! А как же батюшка?! Его-то я за что опозорил?! Ему же теперь вовеки от клейма отца Иуды не отмыться! Господи! – взмолился он, устремив налитые слезами глаза в небо. – Услышь меня! Пускай потом муки адские! Так мне и надобно! Но сделай ты хоть что-то сейчас со мной! Нешто можно такое стерпеть!»

Святозар же иуда, корыстию влекомый, повелел пустить нечестивых в град Яик, и вошед в детинец поганые и избита воев Яика, а Святозар зрил оное и ликовал великыя радостию и смехом громким. Тако оному человеку и на роду бысть начертано, ибо сказано в Писании: «от греховьнаго бо корени злу плоду бысть».

Мультек – властолюбивый брат хана Волжской Булгарии, не угомонился и после того, как стало окончательно ясно, что на ханском престоле ему не бывать. Одно время он еще питал надежду на то, что является наследником брата, у которого нет сыновей.

Но вначале родила старшая дочь Абдуллы, вышедшая замуж за царевича Святослава. Потом, буквально на следующий год, две жены Абдуллы с разницей в пару месяцев осчастливили его сразу двумя сыновьями – Алимбеком и Алтынбеком. Это был полный крах.

Мультек затих, но успокаиваться не собирался. О том, чтобы совершить переворот самостоятельно, он даже не помышлял, ибо – глупо. Брат показал себя властным, но рачительным хозяином, да и не на кого Мультеку было опереться.

Купеческое сословие, которое всегда было весьма влиятельной силой в торговой Булгарии? Об этом не стоило и мечтать. Они-то как раз чуть ли не самыми первыми оценили все выгоды мирного соглашения с Русью и воцарившиеся на Волге порядок и спокойствие. Пусть за это надо отдельно платить русскому царю, но эти гривны себя полностью окупали.

Особенно их потрясло, когда за разграбление бул-гарского каравана люди Константина, не долго думая, вздернули на крепких пеньковых веревках лихих новгородских ушкуйников, пойманных на татьбе с поличным. Коли русичи вешают русичей за обиду, причиненную булгарину, это дорогого стоит. К тому же больше грабежей не было.

А взять волок между Волгоградом и Волгодонском, благодаря которому можно было неизмеримо быстрее попасть в тот же Константинополь и другие города Средиземноморья. За счет такого удобного пути времени экономилось чуть ли не втрое, а что такое скорость оборота – скажет всякий маломыслящий в торговом деле.

Помимо этого каждый булгарский купец имел немалые льготы. Все, кто получал от Абдуллы особую грамоту с внушительной ханской печатью, платили меньше пошлин. На самом деле скидка была не ахти какая – с двух десятков кун экономилась от силы одна, а то и того меньше, но зато какую гордость испытывали они, протягивая на переволоках эту грамоту. Мы – не кто-нибудь, а из Волжской Булгарии, за нашей спиной не только хан, но и русский царь.

В свое время Зворыка пытался урезонить Константина, говоря о том, что легота своим купцам – дело доброе, но зачем же давать ее булгарам, пусть и гораздо меньшую? Мол, не погорячился ли ты, царь-батюшка. Разговор был один на один, а потому старик получил достаточно откровенный ответ:

– Зверька, особенно если он тихий, лучше приручать лаской. И быстрее, и царапин меньше, – заговорщическим шепотом произнес Константин и хитро подмигнул.

Зворыка только крякнул от неожиданности – ишь как далеко глядит государь – и больше разговоров об этом никогда не заводил.

Словом, с купцами о таком лучше не заикаться, потому что если не этим вечером, так следующим наверняка о его неосторожных словах будет знать ненавистный Абдулла. Тогда что? Попытаться обратиться к духовенству? Мультек попробовал, осторожно давя на то, что его брат стал некрепок в вере, коли позволяет строительство храмов для иноверцев, да еще оплачивает его из собственной казны.

Но и тут его ждала неудача. Настоятели мечетей и прочие духовные лица, разумеется, морщились, когда в их городах стал раздаваться радостный звон колоколов, зовущих православных на службу в храм. Морщились, но натравливать прихожан на иноверцев не спешили.

Купцы немало понарассказывали об ужасах, которые творились в Бухаре, Самарканде, Ходженте, Мерве и в прочих местах, на которые вихрем налетела прожорливая монгольская саранча. Да, конечно, потом Чингисхан повелел не трогать мечети, ма-зары и другие святые для мусульман места, но поначалу его воины несли только кровь и смерть, огонь и разрушение, оставляя за собой горы трупов и огромные пепелища.

А для кого поставлены эти храмы? Разумеется, в них может помолиться любой человек, исповедующий православие. Но в первую очередь они выстроены для русских воинов-пушкарей, то есть защитников булгарских городов, и настраивать против них жителей не собирался ни один имам.

Тем более что в каждом городе три четверти населения так или иначе завязаны на торговле – либо изготавливали товары, как ремесленники, либо напрямую осуществляли торг ими. Если сегодня пушкарей изгнать из города, неизвестно, что сотворит в отместку царь Константин. Хотя, нет, это как раз известно. Нехорошее он сотворит, очень нехорошее. Такое, что мало никому не покажется.

Нет уж, пусть себе звонят колокола, и пусть в православных храмах молятся люди, закосневшие в своем невежестве, почитающие человека не за пророка, пусть и великого, равного самому Мохаммеду, но за бога [54]. Им же хуже, ибо на том свете, под тяжестью своих грехов, они непременно свалятся с Сираха [55]и никогда не смогут упиться благоуханным райским вином и насладиться пышногрудыми красавицами гуриями.

У Мультека оставалась только одна надежда. В каждом государстве, как бы оно ни процветало, как бы хорошо ни жили его граждане, всегда есть недовольные, причем не те, кто пребывает внизу, но те, кто вверху. Завистливые по своей натуре, они всегда будут возмущенно ворчать, считая, что их незаслуженно обошли, обделили, а другим дали гораздо больше.

К сожалению для Мультека, помимо злого языка, они не имели никакой реальной силы. Но зато кто-то из них в недобрый час сумел подсказать брату хана неплохую мысль – если Абдулла имеет сильного союзника, то и ему, Мультеку, неплохо обзавестись таким же. Тогда один союз нейтрализует другой. А еще лучше, если не только нейтрализует, но и перевесит силы прежнего.