Александр Громов - Русский аркан

Но виду он не подал и блеском глаз себя не выдал. Хотя за своим непосредственным начальником наблюдал в тот момент весьма внимательно.

Князь Чомгин, не старый еще генерал-майор свиты Е.И.В., занимал пост московского обер-полицмейстера шестой год — и, возможно, последний. Князя душил жир. Князь хрипел. Князь глядел на мир сквозь узкие щелочки глаз, утонувших в лоснящихся розовых подушках щек. Про таких жировичков говорят: о шести подбородках. Неправда! — подбородка, даже одного, князь Чомгин не имел вовсе. Шеи тоже. Громаднейший зоб начинался прямо от пухлых губ и неразличимо сливался с животом.

Москвичи острили, что Чомгин внес весомый вклад в охрану порядка и законности в Первопрестольной. Комплекция мешала князю быть подвижным. Редко-редко можно было увидеть мчащийся куда-либо знаменитый обер-полицмейстерский возок, запряженный особой парой — коренником и одной пристяжной с непременно лебединым выгибом шеи. Превосходные, дорогие, от казны положенные лошади князя жирели в конюшне от безделья. Зато самого обер-полицмейстера, несмотря на жир и нелюбовь к выездам, никто не посмел бы назвать бездеятельным.

Для дела бывает даже полезнее, когда с высунутыми языками бегают подчиненные, а начальник координирует их беготню, не покидая рабочего кабинета в своем особняке. Но таких подчиненных надо растить самому: присматриваться к человеческой рассаде, отбирать умных, деятельных, минимально порядочных и притом верных, вербовать их в свою команду, учить, заставлять сворачивать горы, перетаскивать вслед за собой из одного места в другое, ну и продвигать по службе, разумеется, ибо личная преданность людишек почти всегда основана на ожидаемой выгоде. Один в поле не воин, сколь бы способен он ни был. Всякий знает, что пробиться наверх в команде стократ легче, чем в одиночку.

Царапко же был чужой — из министерской клики. Чомгин, правда, быстро удостоверился, что на обер-полицмейстерское место сыскарь не метит, хотя карьерист, похоже, отменный. Но карьерист по своей части, по сыскной. Работал он прекрасно, распутывая подчас сложнейшие криминальные загадки, интриг сторонился, на провокационные контакты не шел, демонстрировал полную лояльность, а по службе был чудо как хорош — и все же на посту начальника московской сыскной полиции князь предпочел бы видеть другого человека. Какого бы то ни было, но своего.

В этом Акакий Фразибулович никогда не сомневался, как не сомневался и в том, что попыток сместить его с должности Чомгин не оставит. Здоровый карьеризм и тренированный ум велели Царапко ждать удобного случая, не подставляясь под удар и набирая очки. А там можно будет и намекнуть князю, коли сам не догадается, что убрать неугодного человека с глаз долой можно не только вниз, но и наверх.

Почему бы нет? Акакий Фразибулович был кем угодно, только не скромником. Москва становилась ему тесновата. Не то чтобы он уже уперся в предел даваемых ею возможностей, но он увидел его вдалеке — и этого оказалось достаточно, чтобы лишить Царапко счастья и душевного покоя.

К тому же имелись основания подозревать, что пост начальника всероссийской сыскной полиции в скором времени окажется вакантным.

Лакомый кусочек! Должность, соответствующая чину тайного советника, жалованье не в пример выше, неподотчетные суммы, но главное — непаханое поле работы! Внедрение в криминалистику новейших научных методов, создание сети лабораторий, организация сыскного дела во всех губерниях империи по примеру Москвы и Санкт-Петербурга. Подбор людей на ключевые посты. Личное — по желанию — участие в расследовании важнейших дел. Полный карт-бланш на многое и многое, поскольку министр и товарищ министра ни уха, ни рыла в сыске и оба знают это… Небесполезная, деятельная, увлекательная жизнь — вот что такое этот пост.

Кто займет его? Чинуша, съевший не одну собаку в карьерной грызне и способный лишь изображать видимость работы, — или настоящий профессионал? Без ложной скромности Акакий Фразибулович считал себя лучшим криминалистом Российской империи.

Были коллеги, способности которых он уважал. Хорошо работал и уже успел прославиться Филин из Петербурга, ученик легендарного Путивлина. Очень неплох, надо признать, был Лопухин из Третьего отделения, хотя кто же ему там даст стать чистым сыскарем? Да и сам не захочет…

Главное — ни Филин, ни Лопухин не были для Царапко конкурентами в борьбе за вожделенный пост. Рассеянно катя по Тверской в сторону Садовой, Акакий Фразибулович даже пожалел о несостоявшемся альянсе с Третьим отделением в деле о мраксистских «эксах». Мог бы выйти толк. Но увы — не склеилось. Барона Герца пришлось отпустить. Еше хуже, что он ушел от негласного наблюдения. Оплатил счет за нумер у Сичкина, аккуратнейше выплатил штраф за дебош — и оторвался. Просто-напросто спрыгнул с извозчичьей пролетки и ушел дворами. Ищи-свищи его теперь. А совместно с Лопухиным да с возможностями Третьего отделения можно было бы рассчитывать на успех…

Но бессмысленно жалеть об упущенных возможностях, надо глядеть вперед.

Тверская, как обычно, была запружена экипажами. Нестерпимо кричали мальчишки-газетчики, размахивая своим товаром, и чуть под копыта не лезли. Пугая лошадей утробным воем и дребезжащими звонками, сердито катил электрический трамвай. В потоке пешеходов на тротуаре наметанный глаз сыщика моментально выявлял провинциалов. Вот этот. И этот. А вон тот и подавно — ишь как вылупился на самоходную электрическую машину! Рот закрой, дурень.

Самодовольные и безалаберные москвичи, успевшие привыкнуть к недавно обретенной городом диковине, поглядывали на сердитый механизм снисходительно, едва ли не зевая напоказ: тоже, мол, редкость! Видали, мол. Гости из столицы отличались большей сдержанностью в проявлении чувств.

Впрочем, чепуха… Элементарное упражнение на наблюдательность для агентов первого года службы…

Не доехав до Садовой, казенная пролетка гения сыска повернула налево и, ловко проскочив между встречными экипажами, нырнула в Благовещенский. Оттуда в Трехпрудный и почти сразу в Большой Козихинский. Здесь Царапко велел кучеру осадить лошадку и не вертеть головой. Сам же сунул в рот папиросу и сделал вид, будто пытается раскурить ее на ветру. Какими тайными закоулками в тесный переулок, со всех сторон стиснутый домами, сумел пробраться ветер, оставалось гадать, но спички у незадачливого курильщика все время гасли. Пришлось ему сидеть вполоборота, заслоняя собой папироску от шалостей Борея или, может быть, Зефира. При этом левый глаз Акакия Фразибуловича внимательно наблюдал за въездом в Большой Козихинский.

Через минуту Царапко отшвырнул папиросу и велел трогать. «Хвоста» не было. Строго говоря, его наличие представлялось маловероятным, но перестраховаться — ей-ей — стоило. С князем Чомгиным шутки плохи.