Андрей Валентинов - Квентин

Уолтер заранее содрогнулся, вспомнил разудалое «Giovinezza, Giovinezza, primavera di bellezza!». Усач и сам был слегка смущен.

— Я и не прочь, но здесь синьорина. Ни к чему ей всякое солдатское слушать. Ragazza — e la caserma! Terribile! [50] Девушка — и казарма! Ужасно! ( итал .) У синьорин песни совсем другие.

— У синьорин сейчас очень грустные песни, — вздохнула Анна.

— Вам не понравится.

— Рискните, — невозмутимо отозвался Строцци. — Вы же любите рисковать. Сейчас костер погаснет — и начинайте. Обстановка самая подходящая.

— Ну, если хотите.

Анна обхватила колени руками, подождала, пока исчезнет последний язычок огня.

Уолтер почувствовал как холодеют пальцы. Сунул руки в карманы, сжал кулаки… Не помогло.

Тишина упала на плечи, придавила, согнула. Уолтер попытался вздохнуть…

— Почему-то я вам не очень завидую, мистер Перри, — невозмутимо заметил Антонио Строцци.

— Мне?! — от удивления молодой человек даже забыл о холоде.

— Ваша подруга спела самую известную сейчас в Европе песню. И почти всюду она запрещена. «Szomorú vasárnap», «Мрачное воскресенье», гимн самоубийц.

— Это очень красивая песня, — возразила Анна. — Вальтеру ничего не грозит, пела я.

— Красивая, согласен. Но печальная практика свидетельствует, что гибнут в первую очередь не певцы.

— Мистер Перри, это опять я! — проорали за дверью. — Выходите, не то начнем артобстрел!

Уолтер поморщился. Кричать-то зачем? Анна еще не проснулась. Артиллериста тут только не хватало!

В маленьком флигельке, который они сняли, не было кухни, зато имелись две спальни. Иначе, пояснил хозяин, никак нельзя, синьор и синьорина не венчаны.

Сам Перри успел проснуться, умыться и… Кто там, интересно, стрелять собрался?

За дверью, как он и ожидал, ни пушек, ни гаубиц не обнаружилось. Зато имелся знакомый чернявый парень в пиджаке нараспашку, с портфелем и большой матерчатой сумкой. Студент-филолог определенно уже успел возвеселиться духом.

— Где артиллерия? — вопросил Уолтер вместо «здрасьте».

— Докладываю! — переводчик не слишком успешно попытался принять строевую стойку. — В здешний ресторан с утра завезли боеприпасы. В том числе «Терольдего», оно же «Золото Тироля», «Марцемино», воспетое Моцартом в «Дон Жуане», а также знаменитое «Бароло»…

Уолтер взглянул на пустую сумку и оценил ее размер.

— А вообще-то я по делу, — несколько сник чернявый. — Точнее, по вашу душу, мистер Перри. Но это никак не помешает нам произвести дегустацию.

— Так точно, сэр, — не стал спорить бывший сержант.

Студент взглянул с укоризной:

— Ну какой я «сэр»? К тому же я сегодня не следователь, а почтальон. Poste Italiane! Прошу принять и расписаться.

Ничего не понимающий Уолтер кивнул на пустую скамейку у дверей, где оба и расположились. Переводчик клацнул замком, порылся в портфеле.

— Здесь — подпись поставить. А это — вам.

Взглянул на лицо собеседника и соизволил пояснить.

— На время расследования вся местная почта просматривается… Ну, вы понимаете, кем. А вдруг злодеи заказное письмо пришлют? Сегодня утром были получены две телеграммы. Адрес одинаков: «Баргарата-Мармарола, Уолтеру Квентину Перри, до востребования». Начальство востребовало немедленно, потом вызвали меня…

Уолтер недоверчиво поглядел на пару одинаковых желтоватых бланков.

— А о чем там?

— Нам чужое читать не по чину, — гордо сообщил студент. — Расписывайтесь за получение, мистер Перри, и гоните сомнения прочь. Было бы что серьезное, уже бы конвой прислали.

Ничего подобного Уолтер не ожидал. В Мармароле он решил задержаться всего на день, и то из-за Анны. Самому же следовало ехать дальше, а поскольку ближайшая граница оказалась закрыта напрочь, Перри уже начал продумывать обходной маршрут через Верону и Милан. Бешеному койоту семь миль не крюк.

И вот — нашли. Местные следопыты могли дать сто очков вперед самому Соколиному Глазу.

Первая телеграмма едва уместилась на бланке. От заглавной строчки сразу же хотелось стать по стойке «смирно». «Посольство Соединенных Штатов Америки…» Удивленный Уолтер решил было, что им заинтересовались в Риме (а нечего по пещерам шастать!), но удивление вскоре перешло в оторопь. Депешу подписал первый секретарь американского посольства той самой страны, откуда только что довелось смазывать пятки.

Почтенный дипломат извещал гражданина США, что тот пал жертвой очевидного недоразумения, о чем дружно сожалели и посольство, и правительство страны пребывания. Возле дома господина Гауса, которого, к слову, никто и не думал арестовывать, состоялось выяснение отношений местного уголовного элемента. Сотрудник же Фонда адмирала Фаррагута стал опасным свидетелем, за которым и учинилась охота. Обнаглевшие преступники выдавали себя за сотрудников правоохранительных органов, что, без сомнения, усугубляет их вину.

Негодяи арестованы, власти извиняются, посольство бдит.

Добро пожаловать, мистер Перри!

Уолтер перечитал телеграмму три раза и очень захотел немедленно оказаться в Пэлл Мэлле. Впрочем, вторая телеграмма заставила напрочь забыть о политиках, уголовниках и даже о Фонде уважаемого адмирала. Черные буквы на белой ленте складывались в короткие и понятные фразы:

«Срочно приезжайте. Нужна ваша помощь. Отто Ган, Мале».

Перри помотал головой и молча передал депешу итальянцу. Переводчик скользнул взглядом, моргнул.

— Мале? Это совсем недалеко, туда автобус ходит. Деревенька, глушь страшная, рядом какой-то водопад с пещерой… Но… Вы что, и вправду туда собрались? По-моему, не слишком разумно. И кто вам такое разрешит?

К Антонио Строцци его пустили не сразу. Целых два служивых в светлой форме мертво стояли у дверей знакомой комнаты в станционном здании. Бывший чемпион разговаривал по междугородке с Римом. Уолтер терпеливо ждал, переминаясь с ноги на ногу. Время от времени перечитывал телеграммы, надеясь, что его осенит, и он во всем разберется. Но озарение так и не пришло, не иначе постовой у входа задержал.

Наконец пустили. Строцци оторвал взгляд от груды бумаг, протер красные от бессонницы глаза.