Андрей Валентинов - Квентин

— Ну?

— Три установки, три параболоида, оборудование для шести шахт. Обещают оплатить. Тут проблема, Лекс. Чек я вам уже выписал, но если сочтут сумасшедшим, выплату могут приостановить.

Консультант взглянул кисло, дернул утиным носом.

— Кого сочтут? Меня, вас, лейтенанта, которого вы побили? До среды еще есть время, и докладывать я пока не готов. Так что примите эти шахты как данность. В ваших книжках среди прочего говорится о гравитационном оружии.

Уолтер почувствовал себя очень плохо.

— Сэр! То есть Лекс. Гравитация — это Ньютон. Яблоко падает, потому что притягивается Землей!

И опрокинул рюмку.

— Ньютон, вы правы.

Утконосый выплюнул окурок, медленно встал, шагнул ближе.

— А еще — Эйнштейн. А еще физико-математический факультет в Льежском университете, который я окончил. То, что написано в этих книжонках — беспросветная чушь [72] Гравитационное оружие — совершенная фантастика. Параболоид (если кто не догадался) — дань памяти Алексею Николаевичу Толстому, автору «Гиперболоида инженера Гарина». . Но эту чушь вроде бы уже применили в Судетах, на границе Чехословакии и Рейха.

— В Чехословакии находится шесть установок, — оттарабанил бывший сержант. — Четыре — в Судетах, две — в Тешине.

Со стола словно сама собой взлетела большая карта Европы, зашелестела, послушно развернулась.

— Радиус поражения одной шахты — пять-шесть километров. Шахты сдвоены, установка и ее главная часть — параболоид, могут перемещаться по подземной галерее, что обеспечивает безопасность и внезапность удара. Дорог и в Судетах, и у Тешина не так много, значит, танки, кавалерия и пехота будут остановлены и частично уничтожены…

Карта с шорохом упала на пол.

— Лучше идите, Перри. Встретимся в среду, надеюсь, тогда я буду готов объяснить вам все более внятно. И постарайтесь больше ни с кем не драться.

— Погодите! — заспешил Уолтер. — Параболоид, что это?

Консультант, негромко застонав, подошел к столу, выдернул чистый лист бумаги. Резкий взмах карандаша.

— Вот!

То, что увидел Уолтер, очень напоминало пустую рюмку, только с острым дном.

— Не понимаю!!!

Лекс скомкал рисунок, вернулся обратно, взялся за бутыль.

— Катитесь отсюда и не мешайте. Только, пожалуйста, Перри, будьте осторожнее с мужчинами и… И не только с мужчинами.

Это был уже перебор. Не двадцать два, а все двадцать пять.

— Идите вы к дьяволу!!!

Бутылка глухо ударилась о ковер. Уолтер опомнился, провел ладонью по лицу. Заговорил быстро, словно жалуясь:

— Извините, Лекс, не хотел. Но вы неправы, неправы! Никто меня не соблазнял, и гризетки не присылали, и… И если бы вы знали, что она, Марг, сказала мне…

— …утром, — невозмутимо подхватил консультант. — Бить меня не будете, Перри? Очень, знаете, не люблю. Первый раз меня избили немцы — прикладами в 1914-м. До сих пор кости ноют. Она вам сказала: «У тебя есть последний шанс, мальчик». Мы можем забыть эту ночь навсегда, вычеркнуть из памяти. Звонить мне не надо, просто приходи вечером.

Уолтер открыл рот, попытался выдавить нечто связное.

— А-а…

Получилось не хуже, чем у тезки. Лекс покачал головой.

— Скучно с вами, Перри. Почитали бы романы про шпионов, что ли. Или фильм посмотрели с Гретой Гарбо. Интересный очень, «Мата Хари» называется. А гризетка будет, не волнуйтесь.

Бутылку поднял, вернул на стол, подтянул пижамные штаны и плечом вытолкал гостя из номера.

Ледяной ветер дул с Эйгера. Черное слилось с черным, горный силуэт исчез, проглоченный навалившейся на мир тьмой. Но даже невидимый за густой непроницаемой завесой великан не позволял о себе забыть, каждым стылым вздохом напоминая людишкам-букашкам: «Здесь я, здесь!» Холодный воздух кусал за пальцы, забирался под воротник, щипал за щеки.

Эйгер-Огр в этот вечер был особенно зол.

Уолтер запахнул пиджак и чуть ли не впервые в жизни пожалел, что не курит. По крайней мере, нашлось бы дело. Вышел из теплого холла на ступеньки, глотнул ветра, достал пачку папирос. А он стоит себе без толку и мерзнет.

Надо идти к Марг.

Нет, к Марг идти нельзя.

Черная тьма внезапно расступилась, из неведомой дали прорезался неясный мерцающий свет, и мир стал огромной шахматной доской. Черные клетки — густая тьма, белые — тусклое сияние. Все как положено, только фигура одна — он сам, Уолтер Перри. То ли всадник на Коне, то ли обычная Пешка. Вокруг столпились игроки, перешептываясь и протягивая руки, но Квентин смотрел только вперед. Кто бы им ни ходил, не подталкивал в спину, сражаться и умирать все равно Рыцарю. И отвечать за все — тоже.

Если он не пойдет, это будет еще одна измена.

Рыцарь взмахнул волшебным плащом, прогоняя видение, но тьма не вернулась. Вместо квадратов-клеток — бесконечная серебряная лента, врезанная в звездный простор. Filo di Luna , путь в Небеса. Дорога — и одинокая тень на ней.

— Я тебя предал, — склонил голову рыцарь.

— Я тебя предала, — откликнулось чуть слышное эхо.

Он собрал все силы и крикнул, надеясь, что услышат Небеса:

— Я тебя спасу!

Эхо молчало, тишина сливалась с темнотой, призрак серебряной дороги медленно гас, но вот послышалось еле-еле различимое:

— Я тебя спасу, мой Квентин…

Порыв злого ветра с вершины Эйгера рассеял колдовскую явь. Продрогший парень в легком костюмчике и летних туфлях, зябко поежившись, пристукнул подошвами и побрел к залитому электрическим огнем входу в отель.

Уолтеру не дано было увидеть, как в бесконечной дали, не на Небесах, не на Земле, девушка упала коленями на холодное серебро и первый раз за много-много лет попыталась выговорить Имя Божье.

Ей не позволили.

…Букет упал на пол, женщина повисла на шее у мужчины, заплакала в голос, прижалась лицом к его щеке. Потом что-то невнятно шептала, сбиваясь, глотая слова и слизывая слезы с губ. Он пытался утешить, наскоро подбирая фразы, гладил по голове, словно ребенка, целовал в мокрый рот, не понимая, что это совершенно лишнее и эта женщина совершенно счастлива.

— Я ничего не помню, Уолтер, совершенно ничего. Весь день — сплошной туман, помню лишь, как тебя ждала. Что там мир? Еще не рухнул?

— Стоит, куда денется… Но у меня есть новость, странная очень. Не знаю, Марг, как даже сказать… Я и в самом деле этот… Шпион.

…Девять, десять, одиннадцать, двенадцать!.. Подтянуться! Резче, резче!.. Плечо, предплечье… Шире, еще шире… Подбородком к железу… Фиксируем. Блок! Висим, висим!.. Семь, шесть, пять…