Владимир Марков-Бабкин - 1917: Вперед, Империя! [litres]

Та склоняет голову в ответ на поклон Георгия.

Никола улыбается и подмигивает мне. И в этот момент все тот же громовой голос с необычайным восторгом провозглашает:

– Ее королевское высочество принцесса Иоланда Савойская!

МОСКВА. ХОДЫНСКИЙ АЭРОДРОМ. 19 июля (1 августа) 1917 года

Есть такое выражение – улыбка на миллион. Пожалуй, с сегодняшнего дня я знаю, что такое взгляд на миллиард. Да, никакое фото и никакое видео… эм… никакая кинохроника не могли передать то, каким был этот взгляд и эти глаза вживую! Впрочем, и улыбку на миллион никто в данном случае не отменял. И я начинал понимать князя Волконского и его опасения.

Ох, наведут эти глаза шороху…

Когда в проеме люка появилась высокая стройная брюнетка в скромном наряде от лучших модельеров мира, толпа буквально взревела, да так, что Петровский Путевой дворец чуть не лишился всего своего остекления.

Сотни вспышек озарили нас, когда я произнес официальное:

– Приветствую вас в России, ваше королевское высочество!

Я подал руку принцессе и помог ей сойти с трапа. Иоланда, невесомо опершись на мою ладонь, легко сошла по ступеням. Озарив присутствующих своей очаровательной улыбкой, ответила весело, безо всякого жеманства и прочего пафоса. Так, словно встретила своих добрых знакомых и действительно рада их видеть.

– Благодарю вас, ваше императорское величество! Я счастлива посетить вашу великую страну!

Киваю.

– Верю, ваше королевское высочество, что совсем скоро, прибывая в Москву, вы будете говорить: «Я счастлива вернуться домой».

Новый обмен улыбками и знаками внимания. Принцесса ответила:

– И я, ваше императорское величество, надеюсь обрести в России свое новое отечество и свой дом.

Разумеется, никакой отсебятины или импровизации в наших словах не было. Службы протокола обоих домов расписали буквально каждый нюанс, а сама Иоланда весь полет зубрила текст этого и других официальных выходов не просто дословно, но и с четким соблюдением всех норм русского языка, да так, чтобы произношение звучало безукоризненно.

Но разве могут службы протокола расписать настроение и интонацию? Однако каким-то седьмым чувством я понимал, что она чрезвычайно напряжена и ей откровенно страшно. Страшно ошибиться, страшно предстать в неверном свете, испортить все с самой первой минуты, стать изгоем высшего света и быть отвергнутой народом. Я знал от князя Волконского, что Иоланда изучала судьбы всех русских императриц и всех европейских принцесс, которые вышли замуж за русских великих князей. Изучала их жизнь, пыталась понять ошибки, записывала свои мысли в какую-то тетрадь и потом часто ее перечитывала, внося какие-то неизвестные князю пометки и замечания.

И я слегка нарушил протокол, весело подмигнув девушке. Та благодарно улыбнулась:

– Спасибо за теплый прием, ваше императорское величество.

Не могло быть и речи о том, чтобы мы говорили по-французски. Во всяком случае, во время строгих рамок протокольных мероприятий, когда на нас были обращены десятки камер, сотни фотоаппаратов и десятки тысяч глаз. Обо всем, что будет и как будет сказано, уже сегодня напишут все основные газеты, а официальная информация РОСТА разойдется по всему миру.

– Ваше королевское высочество, разрешите представить вам моего сына. Граф Георгий Брасов.

И тут протокол конкретно полетел ко всем чертям. Сын вместо четко расписанного приветствия вдруг выдал:

– Здрасьте…

И покраснел до самых ушей.

А Иоланда, нарушая все тот же проклятый протокол, приветливо улыбнулась, протянула Георгию руку и сказала просто:

– Здравствуй, Георгий. Покажешь мне Москву?

И судя по тому, что сказала она это без малейшего акцента, это была одна из ее импровизационных заготовок, которые не входили в официально утвержденный протокол. Интересно, сколько у нее таких заготовок?

Взяв руку принцессы, сын смутился еще больше и лишь кивнул, шмыгнув носом. Нужно ли говорить о том, что в этот момент вспышки слились в единую светомузыку?

Спешу вернуть происходящее в утвержденное русло официального протокола.

– Ваше королевское высочество, приглашаю вас занять место в императорском автомобиле. Нас ждет Кремль. Нас ждет Москва.

– Благодарю вас, ваше императорское величество! Я так мечтаю увидеть Москву и Кремль!

Тут над нами, ревя моторами, прошли три «Ильи Муромца», из которых начали выбрасывать разноцветные ленты, конфетти и бумажки, оповещающие москвичей о прибытии в Россию принцессы Иоланды Савойской, будущей невесты государя императора, а также о визите королевской четы Черногории.

Проводив взглядом удаляющиеся в сторону центра Москвы аэропланы, я сделал приглашающий жест. Да, сегодня на всем протяжении нашего пути толпа узнает заранее, кого же они встречают на самом деле. Удержала бы только полиция ситуацию под контролем, а то нас там задушат в порыве верноподданнического энтузиазма, ведь пропагандистская машина господина Суворина работала на всю катушку.

Мы прошли к кортежу, где уже занимала свои места черногорская королевская чета и другие официальные лица. Я помог принцессе подняться в мой автомобиль. И тут Иоланда нарушила протокол еще раз, протянув руку Георгию. Тот несколько растерялся и взглянул на меня. Поощрительно улыбаюсь. Не стану же я демонстрировать, что протокол был нарушен и что Георгий должен был занять место на сиденье перед нами, а не между нами. Так что я слегка подтолкнул сына и тот сел на широкое сиденье рядом с Иоландой. Мне же ничего не оставалось делать, как занять место рядом с Георгием.

Что ж, вот так, под радостные крики тысяч москвичей, кортеж и двинулся мимо Петровского Путевого дворца. Мы приветствовали собравшихся. Глядя на то, как грациозно и величественно Иоланда отвечает на коллективный восторг, не мог не отметить, что опыт массовых мероприятий в Италии не прошел даром. Впрочем, возможно, это у нее наследственное. Но явно не по черногорской линии, хмыкнул я сам себе. Ибо судя по Николе и его супруге, аристократизм там, скажем мягко, пока лишь в первом поколении. Нет, тут кровь тысячелетнего Савойского дома, вне всяких сомнений. Кровь многих и многих поколений державных правителей, всех этих графов, маркграфов и герцогов Савойи, князей Пьемонта, королей Сардинии, Италии, Испании, Албании, Хорватии, Кипра, Иерусалима и даже Армении.

Ну, и Рим есть Рим. Вечный город. Этим сказано все. Пусть не такая икона стиля, как Париж, но… Впрочем, какой еще Париж? Руины одни. Интересно, какой Иоланде видится Москва после Рима? Когда-то византийская принцесса Софья Палеолог, видевшая Константинополь и Рим, была просто потрясена, увидев древнюю Москву и двор Ивана III. Думается, что на принцессу вид моей столицы производит не менее гнетущее впечатление. Впрочем, и на меня тоже. Я-то помню Первопрестольную совсем другой, величественной и огромной, а не этим сборищем разнокалиберных небольших домишек, узких улиц и всякого рода лавок с приказчиками.