Андрей Саликов - Дальневосточная опора прочная… [litres]

Ромка завёл двигатель и потихоньку стал двигаться к спешащему к нам разведчику.

– Ну, что там? – выскочил я из машины и тут же взял в оборот Петра.

– Орудия развернули и пехоту до взвода по обеим сторонам дороги посадили. Да, – по-видимому, решил он добить меня, – телегу поперёк поставили. Не проехать.

– Если откатить? – авантюра, конечно, но всё же…

– Нет, они передние колёса сняли, – похоронил все надежды Пётр.

– Ясно. Давай к Самойлову. Петрович, работаем на тебя. Главное – сбить им порыв. Пусть носом в землю лежат. Нам необходимо время выиграть.

– Ясно, – просипел в наушниках его голос.

– Вперёд, – ткнул я в плечо Уварова. – Идём потихоньку…

Для комбата 104-го полка все действия противника «читались» легко. Никаких изысков, одна голая сила. Китайский командир вскрыл его численность, наличие огневых средств, примерно конечно, и сейчас нацелился одним ударом занять высоту. Учитывая их колоссальное численное преимущество, наше положение было незавидным. И плевать, что воюют китайцы по старым, ещё довоенным уставам и наставлениям. Плевать! И то, что он сейчас на высоте, тоже плевать. Выбьют в конце концов бойцов, у пулемётов патроны закончатся – и всё, бери высоту.

– Куда, образины, твою три… – Вырвавшаяся у Кузнецова словесная конструкция описывала умственные способности торопыг и их близкую и дальнюю родню. – Поздно, собаки, да хрен с вами, не жалко. Пулемёты сохраннее будут.

Пулемёты, слава богу, молчали, а вот китайские пушкари, похоже, поймали кураж и теперь весьма успешно перепахивали ячейки горе-стрелков.

– Всё, – произнёс он, когда орудие перенесло огонь на то место, где командиру китайцев показался пулемёт, и окликнул посыльного: – Пархоменко, живо пробегись, глянь, что с бойцами. Только не высовывайся, ползи.

– Понял, тащ комбат.

Разбитной уроженец Рыбинска ловко выскользнул из ячейки и короткими перебежками рванул к ещё курящимся дымком воронкам.

– Ну вот, добро пожаловать. – Антип аккуратно пристроил свой ручник (ага, хрен с рук стрельнёшь-то) и первой же короткой, патронов в пять, очередью умудрился зацепить парочку китайцев. – Не нравится! А так? – Длинной очередью прошёлся по группке сгрудившихся солдат. Те порскнули в разные стороны, оставив на снегу четверых. – А, мать… – с досадой стукнул он кулаком о бруствер. – Ну кто так стреляет?! Да выставь прицел-то!

Увы, пехота продолжала азартно палить в белый свет, как в копеечку. Ага, наконец подал голос станкач, и тут китайцам не поздоровилось, пулемётчик сумел подловить противника, и солдаты, напоровшись на невидимое препятствие, стали падать.

– Держимся, – прошептал комбат.

Всё же совет паренька оказался правильным. Тогда он, к удивлению, не орал, а просто руками «слепил» пулемётное гнездо. Махнув рукой, всё равно, мол, согласился, и вот теперь пришлось убедиться в правоте пацана. Фронтальная сторона пулемётного гнезда, усиленная всем, чем можно, надёжно прикрывала расчёт от пуль, да и от осколков снарядов и каменной крошки.

– Тащ командир, – буквально стёк вниз Пархоменко, – плохо дело. – Отдуваясь, хватая воздух открытым ртом, продолжил: – Побили наших и ротного тоже. Там щас Ерёма из отдельных, а взводных поранили, китайцы голову поднять не дают. Только пулемётчики из этих, мотоциклистов, – с трудом выговорил он, – китайцев задержали.

– Ничего… – Закусив губу, Кузнецов смотрел, как противник пытается надавить на его левый фланг. Правильно, поганцы, рассчитали, вон и пулемёты поставили, сейчас начнут «крыть». – А накося!

Лихо вылетевший броневик развернулся на дороге и начал выплёвывать шрапнель, стараясь пройтись по большей площади. Судя по всему, это китайцам не понравилось, и они начали откатываться назад и, самое главное, залегать. Убедившись, что атака захлебнулась, броневик развернулся и на скорости укатил обратно. Посланные по нему снаряды рванули в стороне, не причинив ему вреда…

– Уф… – тряхнув головой, словно конь, я откинулся на сиденье. – Если мне слух не изменяет, штук двадцать снарядов их артиллерия выпустила.

– На измор хочешь взять, – с тоской посмотрел на катавшиеся под ногами гильзы Серов. – Мы, между прочим, три десятка потратили. Пара таких вылазок – и всё, только пулемёт.

– Не пара, – сплюнул я от злости. – Этот заезд – и шабаш. Работает «максимка». Иначе прикрыть пехоту будет нечем.

– Командир, – прервал нас Ромка, – слушай…

– Твою мать! Гильзы за борт, пополняем бэка! – просипел я, едва услышав звуки разрывов.

Похоже, китайцы решили прорваться любой ценой. На меня они махнули рукой, и второе орудие сейчас вместо того, чтобы ждать меня, присоединилось к своей товарке…

– …Господи Иисусе, да… – тихий шёпот Пархоменко, произносившего молитву, неожиданно успокоил Кузнецова.

Словно он скинул полтора десятка лет и вновь сидит под Танненбергом, ожидая, когда наконец германец закончит кидаться снарядами.

– Не дрейфь, – подбодрил он бледного посыльного. – Это они так пугают.

А много ли тому надо? Вот уже и розоветь начал.

Вообще-то особых проблем огонь не доставлял. Мазали китайцы безбожно, хотя пару раз комбату показалось, что снаряды легли куда нужно. Ну, тут уже поделать ничего нельзя. А так пока батальон держался, хотя и с потерями, но с места срываться не собирался. Правый фланг хорошо поддержал броневик, вон сколь накрошил, навскидку – не менее тридцати. Это кто лежит, и не меньше в тыл отползли. А вот левый жмут, и жмут крепко. И пулемёты туда кинули, и пехоту, но если не подойдёт помощь, сомнут. И всё, придётся отступать… Хотя чего врать себе-то? Побегут, побегут!

Удар в спину отбросил Кузнецова на дно окопа.

– Тащ комбат… – донёсся, словно издалека, голос Пархоменко, – …ождите…интуе…

И темнота накрыла его…

…Представшая передо мной картина заставила покрыться холодным потом. Бросившиеся в атаку китайцы в центре и на левом фланге смогли ценой больших потерь подойти на бросок гранаты. И теперь то тут, то там поднимались облачка разрывов.

– Стой! Наводчик, работаем по подножию, не дать подойти остальным! Стрелять по готовности. – Повернув голову к Уварову, ткнул его в плечо. На меня смотрели шальные глаза. – Рома, стоим и ждём. Главное – не газуй, иначе точно влетим в будущую воронку. Ты меня понял?

Тот в ответ лишь кивнул. Чувствуя, что меня самого постепенно захлёстывает адреналином, ткнул его в плечо ещё раз:

– Ром, ты мне языком скажи.

– П-понял, тащ командир, – выдавил Уваров.

– Отлично.

Лающий звук пушки прервал нас. Откинув передний люк, я в бинокль смотрю за встающими разрывами.

– Левее от ближнего валуна тридцать метров пехота, – корректировал я.

– …онял, – прохрипел в наушниках голос Серова. – Дава… че сто…шь?