Андрей Саликов - Дальневосточная опора прочная… [litres]

– На обратном пути подъеду и посмотрю, – кивнул, соглашаясь с моими доводами, Ермолов.

– Товарищ комроты, вот строевая записка и боевое донесение за прошедший день. – Я достал из планшетки аккуратно сложенные листки. – И какова моя задача на завтра?

– Пошли со мной. – Он ухмыльнулся и, подойдя к своему броневику, отослал водителя погулять. – Доставай карту, смотри. Твоя задача: совершив марш, выйти вот сюда. Там уже должен стоять каввзвод. Твоя группа переходит под командование комвзвода Сороки. Далее – наступление в направлении Хайлара. Ты для них будешь щитом. Очень прошу, не зарывайся и не стремись сам громить отряды противника. Твоя главная задача – прикрыть кавалерию, и особое внимание обращай на артиллерию. Сорока имеет приказ атаковать её всеми силами, но… – тут он пристально посмотрел мне в глаза, – ты смотри по обстоятельствам. Лезть в лоб на пушки и погибнуть – особой доблести нет.

– А меня под трибунал не поволокут?

Вопрос был не праздный. Хватало у нас горячих голов, которые не имели военного образования, зато занимали весьма высокие должности и считающие, что «главное порыв»…

– Нет. – Ротный отлично понял подтекст.

Я даже намекать не стал (от греха подальше), что мы оба из «бывших», а следовательно, на беспристрастность нам рассчитывать в случае чего не приходится.

– Тогда самое лучшее место – у крепости, там попробую прорываться. Наверняка они уповают на её орудия, да и дороги, а не направления, где того и гляди засядешь. Значит, мы, так сказать, «утро псового лая»? – Наглость не порок, по крайней мере, так любил говорить отец. Об остроумии в нужный момент он тоже хорошо отзывался.

– Хм, ты, Алексей, не перепутай, а то возомнишь себя «вечером потрясения».

– Вопрос задать можно? – Увидев кивок, произнёс фразу, которая наверняка вертелась бы у парня: – Это мой Тулон?

– Тулон? Нет, он у тебя был на разъезде, когда ты комиссара спас. – Лицо Ермолова на мгновение застыло как маска. – И никогда больше ни с кем об этом не говори. Всё, трофейные винтовки, если появятся, кинешь в интендантскую машину. Я эту кучу малу подчищу. Иди готовься.

Смотря вслед удаляющемуся броневику, я не мог понять одного: как он не боится доверить мне такой отряд? Но время утекало, как песок сквозь пальцы. И некогда было рефлектировать.

– Самойлова и Шилова ко мне, – приказал я стоящему рядом Нобилю. Тут же крутился привезённый ротным журналист, но что с ним делать, я не представлял. – Товарищ Середа, вы побеседуйте с людьми, а как я освобожусь, мы с вами поговорим.

– Хорошо, товарищ Мельников. – И, чуть замявшись, спросил: – А у вас винтовки для меня не найдётся?

– А где вы служили?

Нет, поймите правильно, мне стало просто интересно. Хотя и пожилой человек, а столь нетривиальная просьба (обычно пистолет или револьвер просят), хотелось бы знать, в каком полку корреспондент лямку тянул.

– В стрелковом батальоне, – немного смутившись, ответил он.

– Очень хорошо. – Вот это повезло: как журналист, он мне на хрен не нужен. Извините, но я вас ставлю в строй. А вот снайпером… А, часом, не собственной фамилии этот батальон был? Оно и понятно, гвардия, да не простая по нынешнему времени, не особо приветствуется. – Будете снайпером.

Ладно, сам имеешь пятна в биографии, так что не стоит лезть с расспросами.

– Одно другому не мешает, – не стал чиниться он.

– Тогда подойдите к Серову. Он вам покажет трофеи, где всё, что вам нужно, и подберёте.

Только ушёл Середа, как подошли Самойлов и Шилов.

– Залезайте.

Петрович, увидев нас, вывел экипаж из броневика. Замешкавшийся было Фильков получил лёгкий тычок в спину, мол, двигай.

Убедившись, что мы одни, я достал карту и указал карандашом на номерной разъезд.

– Наша задача: соединившись с кавалеристами, нащупать стыки в обороне противника и, выйдя ему в тылы, совершить рейд, заняв этот пункт. Согласно данным авиаразведки, от него уже возможно движение поездов. Лётчики утверждают, что там нет мощных укреплений и войск. Товарищ Шилов, вас учили брать вражеские окопы?

Сапёр, сидящий напротив меня, дёрнулся.

– Да, – односложно ответил он. Вот только тон его вызвал у меня настороженность.

– Сколько раз были учения? Во время них были ли у вас боевые стрельбы? – Эти вопросы волновали меня больше всего. – Применяли взрывчатку?

– Семь раз, и блиндажи подрывали. А учения постоянные, два раза в месяц, – солидно ответил Шилов.

Интересно, интересно. Похоже, он меня за дурака держит, откуда такая интенсивность? Или у них командир в Германскую в ударниках был?

– С «окопными метлами» кто-нибудь обращаться умеет? – закинул я пробный шар и с интересом стал смотреть на сразу потерявшего всю спесь сапёра.

– Сумеем, что сложного-то.

М-да, всё ясненько. Похоже, придётся вспоминать, как нас натаскивал Митькин батя.

– Очень хорошо. После подойди к «хомякам» и получи пару стволов. Теперь главное. Сухпай есть на чём подогреть? – Дождавшись кивков, мол, не пропадём, продолжил: – Заправляем машины и выступаем. Порядок движения в колонне: проводники в двух мотоциклах, затем броневик, следом машина снабжения, потом машина с сапёрами, и замыкает мотоцикл. Товарищ Самойлов – первый мотоцикл без пулемёта…

После начался аврал с погрузкой боеприпасов, заправкой топливом машин, да и просто неизбежным бардаком, обычным в сводном отряде. Обоих проводников я с приказом ознакомил отдельно, в сжатом виде. Показал на карте предполагаемый маршрут, но цель рейда не сообщил, хотя и так им всё было ясно. Мужики обижаться не стали, а сразу дали несколько вариантов движения. Подумав, я выбрал тот, на котором возможность столкнуться с противником была наполовину. С большим отрядом связываться не с руки, да и с малыми тоже, даже если они идут один за другим. А так сил потрепать противника хватит, плюс людей и технику сберегу…

…Ермолов, откинувшись на сиденье, поёрзал, пытаясь устроиться поудобнее, и мысленно плюнул: «Увижу Иванова, скажу всё, что думаю о его заботе о пассажирах». И вновь перед ним встало лицо Мельникова: да, будет толк из парня. Ни криков, ни воплей, и он явно откуда-то знает о действии ударных частей, из первых уст. Уж очень лицо у него изменилось, на мгновение, но всё же…

– Товарищ комроты приехали, – раздался голос Медведева в наушниках.

– Понял.

И, словно подтверждая сообщение, броневик остановился. Надев будёновку и положив громоздкую гарнитуру на сиденье, Ермолов вылез, аккуратно, стараясь не поскользнуться. Перед ним валялись сломанными куклами мёртвые китайцы в тех позах, когда их настигла смерть. Восемнадцать человек, которых явно уничтожил экипаж броневика. Немного, но они уже не выстрелят в русских, не станут пытать и жечь. Интернационализмом, который провозгласили большевики, Ермолов не страдал. И если честно, то никогда в него не верил. Сам он на Дальнем Востоке не служил, но того, что ему рассказывали и что сам увидел, вполне хватило, чтобы не жалеть китайцев.