Ande - Между двух огней

– Я понимаю что ты, Кольцов, передергиваешь как дышишь, и поймать тебя невозможно. Но Савва?

– Держите себя в руках, барон. Плохо играть в карты не стыдно. Просто не играйте со взрослыми.

– Савва! Скажи мне честно, вы сговорились? Сколько ты отдашь Кольцову?

– Хуле ты закручинился, Яша? Ну, не везет в карты. Зато у тебя вон, Аленушка. Зубы в пол лица, остальное нос. Красота-то какая! Я бы на твоем месте играть и не садился.

– Кстати, барон! Любая дама, съездив с мужчиной в морской круиз, начинает справедливо видеть себя его спутницей жизни. Вы как, Яков Карлович, намерены передать детям титул по наследству? Согласитесь, эстонские бароны-мулаты, это свежо!

Параллельно нам доставлял капитан нашего линкора. Корабль «Амата», кстати, ходит по морям под латвийским флагом. Экипаж с бору по сосенке, есть даже два китайца-кочегара. Но капитан – латыш. Гунтар Петерс. Еще когда мы шли в Африку меня не оставляло подозрение о легком троллинге со стороны капитана. А сейчас я и вовсе уверен, что наш корабельный бог вовсю над нами потешается.

На сообщение о том, что пассажирами, кроме нас шестерых, будет еще и чернокожая туземка, он флегматично закурил данхилловскую трубку и заявил, что ему все равно.

– Главное, господа, помните – карантинные власти Антверпена потребуют у вас справку о прививке домашнего животного. Ввезти даму без документов будет ээээ… затруднительно.

Мейдель был вынужден долго беседовать с капитаном о способах проникновения африканки в Европу. Это ему не добавляло настроения. Приключившиеся дождь и бортовая качка подкосили Якова окончательно. А больше всего его сразила Аленушка, которой качка была нипочем. Ей, похоже, все было нипочем.

Одетая в мои брюки и рубашку, она носилась по кораблю, выполняя распоряжения боцмана, которому мы её отдали в качестве раб силы. Рассудив что нефиг ей бездельничать. Когда Якова укачало, она за ним ухаживала, приводя того этим почти в истерику.

Боцман отвел ей для жизни клетушку, и она была совершенно довольна, опасаясь только пароходной трубы. Дым из неё она считала знаком божественного гнева. Когда судно добавляло ход, она старалась на палубе не мелькать. Экипаж посматривал на неё с опасливым вожделением. Но связываться с нами не решался. Мы считались чокнутыми. Вдобавок Савва настучал по кумполу парочке особо любопытных, застигнутых за изучением наших грузовиков и трофеев. Я-то, и Яков, с экипажем практически не пересекались. Водители французы с наслаждением отсыпались.

А я предавался меланхолии, терзаясь извечным «что делать?». Нет, ближайшие пара месяцев были понятны. А вот вообще – это вопрос. Не говоря о том, что этим же, пока не очень явно, терзались и мои спутники.

Савва узнал что, по результатам экспедиции, уже сейчас – он богач. А если все получится, станет еще богаче. И не по-детски закручинился. Искренне не понимал, что делать с неожиданно свалившимся состоянием.

Играя в карты у нас было достаточно времени, чтобы все обсудить. Решили, что пока Ламанов поедет к Якову, в Жуаньи. Прикупит там виноградников.

– Ко мне у тебя, Кольцов, личная неприязнь. Но делать гадости Савве ты, Ваня, не станешь. Так что все твои угрозы конкурировать – глупые мечты.

– Ты бля, Яков, не пыли! Если поднасрать, то лучше тебе, чем Ване. Иван Никитич, может, предложишь чего?

– Двигай в Жуаньи, Савва. Если ты там, то мы барона в любой момент за яйца схватим.

– Савва! У меня там население десять тысяч человек, и большинство – бабы. А?

– Да, Савва Игнатич, барон могуч, но столько даже ему не покрыть.

– Это зависть, Кольцов, признайся наконец хотя бы себе.

Мы пересмеивались, а я мучительно думал. Вот – человек. Знает что будет. Что делать?

Потом установилось ненастье. Я взял у капитана брезентовый плащ, удобно устроился в закутке за пассажирской рубкой, куда не доставали брызги, и размышлял.

Человек с высшим советским образованием, если посмотреть реально, для предков слабый источник информации. С другой стороны я знаю то, за что, по настоящему серьезные люди, готовы отдать что угодно. Я знаю НАПРАВЛЕНИЕ развития человечества. Заодно и ключевые события будущего. Но если даты и названия это вопрос, в общем-то тактический, то тенденции – это чистая стратегия. И реально оценить, а, главное, использовать это знание сейчас на планете могут всего трое. Рузвельт, Гитлер, и Сталин.

С фюрером я не буду связываться ни за что. Разве что в голове вертится мысль попробовать исполнить пидора. Шансы есть. Но, боюсь, уже не выйдет. На годик бы раньше – сразу бы взялся. А сейчас охрана уже отработана. И мои шансы в пределах погрешности. Глупо гибнуть? А смысл?

Рузвельт. Он и так использовал ситуацию по максимуму. Все до одного плюсы из унизительнейшего разгрома в Перл-Харбор он извлек, и обеспечил своей стране процветание и благоденствие. Мое русско-патриотическое нутро все время корчится от зависти. Ведь даже ни одного политического противника не грохнул! Без всякой полицейщины мобилизовал страну. И вопреки законам, оппозиции, мафии, и собственным болезням, сумел поставить дело так, что и в двадцать первом веке его страна получает плюшки. И что, мне играть за него? Обойдется.

Ну и Сталин. Он обладал исчерпывающей информацией по нападению Германии на СССР. Это самый простой пример его нежелания слушать хоть что-то, что не совпадает с его представлением о положении дел. Я ведь наизусть помню ту майскую шифровку. «Дора-Директору, через Тейлора. Гитлер окончательно определил двадцать второе июня как день «Д» нападения на СССР». Апокриф, похожий на правду, гласит, что Голиков принес вождю стопку шифровок от надежнейшей агентуры. Не сводку, а вот так, шифровки. А он отмахнулся, раздраженно заявив, что английские шпионы повсюду. Да и Зорге считался английским агентом. В результате – ужасное лето сорок первого.

Ну, и что будет значить для этого деятеля моя информация? А уж если оценить весь комплекс знаний о будущем… Грохнет меня вождь и учитель. Послушает, а скорее, и слушать не станет. Потому что с его же точки зрения за меньшие провалы людей нужно расстреливать. То есть осуждать по первой категории.

Я налил себе рюмку и хмыкнул. Вспомнил, что попаданческая фантастика у нас утвердилась именно в сюжетах о переигранном сорок первом. Болеть будет еще долго. Потому что это не просто поражение. Это слитые в унитаз усилия целой страны. Этот удивительный порыв тридцатых, когда голыми руками строили Днепрогэсы, слился простым приказом, «Ни в коем случае не поддаваться на провокации». И это не говоря о чудовищных людских потерях.

Когда русские патриоты двадцать первого века дрочат на Китай, они почему-то говорят о властях, социализме и прочей ерунде. А всех тайн-то – миллиард работников. Если один работник за год лопатой выкопает ям на тысячу долларов, то даже тогда ВВП Китая будет больше Российского. Вот такая вот простая зависимость. А потом уже сброшенные из Европы технологии, потом уже открытые американские рынки. Сначала – многочисленное население.