Пантелей - Мессия

Чингисхан появился через неделю. Храбрый сукин сын, ничего не скажешь, на нейтральную полосу он выехал только с одним сопровождающим, несущем в руке зелёную ветку.

– Приветствую тебя, Филипп-Бастард, хоть и не понимаю значение слова бастард. Ты старший сын своего отца, женщина в этом деле далеко не главное.

– Приветствую тебя, Чингисхан. У нас в Принципате главенствует закон, хоть я и старший, но я не наследник отцу, я всего лишь его посол.

– Которым не жалко пожертвовать. – понимающе кивнул Чингисхан.

– Немного не так, великий хан. Принцепс готов мной пожертвовать, но мстить за меня придёт уже он сам. И будь уверен, что ради великой цели ему и собой пожертвовать не жалко. Война, между нами, пока не началась. Обсудим детали, или сразу начнём бойню?

– Давай сначала обсудим, король Филипп. Сам прикажешь поставить шатёр, или позволишь сделать это моим нукерам?

– Отец меня предупреждал, что ты велик и как воин, и как правитель, но я до последнего в это не верил. Теперь сожалею. Ты не похож на простого кочевника. Пусть шатёр ставят твои нукеры.

– И ты оставишь все свои бомбы у входа. Кстати, почему ты сразу не признался, что владеешь нашим языком?

– Это я тебе расскажу в самом конце, если наш разговор сложится правильно. Сульдже. – обратился к сопровождающему Принц-Бастард.

– Слушаю, Сир.

– Если я не вернусь к вечеру, значит началась война. Ты в курсе, что нужно делать. Езжай, готовься.

– Это излишне, Львиный Коготь, клянусь честью, что ты выйдешь отсюда живым.

– Бережёного Бог бережёт. Вас всё ещё в десять раз больше. Сульдже, ты приказа не понял? Бегом марш! И пусть Симеон привезёт подарки.

Великий хан монголов подарки осмотрел с интересом, но было очевидно, что их предназначение не является для него загадкой.

– Компас, секстант, хронометр и бинокль. Это явный намёк, что мне следует искать новые земли за морями. – Тимуджин вдруг заговорил по-русски, вполне понятно, хоть и с незнакомым акцентом – Посвящён ли ты в тайну своего отца, король Филипп?

– У него много тайн, великий хан. Я посвящён только в то, что необходимо для успешного исполнения своего задания.

– Меня не интересуют секреты производства ваших мушкетов и бомб. Я спросил про главную тайну. Ты в курсе того, что он видел будущее?

– Да. Об этом он мне рассказал. Принцепс догадывается, что и ты видел будущее, которое уже не состоится.

– Видел. – не стал отрицать Тимуджин – И согласен с тем, что оно уже не состоится. Тебе разрешено обсуждать этот вопрос?

– Не запрещено. Я сам в праве решать, что рассказывать.

– Расскажи то, что считаешь нужным сейчас.

– Вам не следует смотреть на запад, великий хан. То будущее уже не состоится, на западе вас теперь встретит Спящий Леопард во главе всех военных сил Принципата. Даже сотни туменов будет мало, чтобы перейти хотя бы Обь и Иртыш. Принцепс предлагает вам обратить внимание на юг, на Китай, Корею и острова в Индийском океане.

– Ваш Принцепс щедр. Китай очень богат и очень слаб. Но что тогда получат мусульмане?

– Не знаю. – честно признался Филипп – Мне кажется, мусульманам больше нравится резать друг друга. Им предлагали Индию, но они там до сих пор не сделали и шага, вместо этого устроив междоусобицу. Покойный Хорезмшах, после победы над сельджуками Кей-Хосрова, планировал вторжение в Китай, но с тех пор прошло уже четыре года, Текеш Ала ад-Дин скончался, а его наследник Мухаммед увяз в подавлении внутренних бунтов, конца которым не видно. С мусульманами у нас теперь мир и выгодная торговля, но никаких союзов с ними мы не заключали и не собираемся. Мы признаём Мухаммеда Хорезмшахом, но его не признаёт половина собственных подданных. Ему сейчас не о новых землях нужно думать, а о сохранении собственной державы.

– Похоже на то, что твой отец сломал в мусульманах внутренний стержень. Он тебе рассказывал, кем был в мире будущего?

– Рассказывал. Как рассказывал и то, что созданная тобой великая империя, сама развалилась в той истории. На покорённых землях монголы растворились, в том числе и в исламе, а в самой Монголии приняли буддизм.

– Это я знаю. В том будущем я был историком. Одним из лучших, а может быть и лучшим специалистом по империи Монголов. – печально вздохнул великий хан – Думаю, что мне следует первым рассказать тебе свою историю. Кстати, почему ты не прихватили с собой хотя бы бочонок коньяка? Мне когда-то нравился его вкус.

– Я не знаю, что такое коньяк, который можно прихватить в бочонке. Знаю только про такой город в Пуату.

– А как называется напиток, который производят возгонкой вина, а после выдерживают в дубовых бочках?

– Ливиец. Запас его у меня есть, можно послать оруженосца.

– Буду тебе очень признателен, король Филипп. У нас, к сожалению, виноград не растёт.

Рассказ Чингисхана был длинным, но новых открытий для себя Принц-Бастард не сделал. Во-первых, угодил Тимуджин в сознание небогатого еврейского юноши, третьего сына владельца бакалейной лавки, а потому, изрядную часть его рассказа заняло перечисление грабежей, на которые он шёл ради добычи средств на обучение в университете, а также душевных страданий в чуждом ему мире, где люди начисто забыли про честь, а, стало быть, и ему самому пришлось приспосабливаться под этот мерзкий порядок. Во-вторых, угодил великий хан монголов в начало двадцатого века, то есть, на сотню лет раньше, чем Ричард. Нет, его рассказ был в чём-то интересен, например, он поучаствовал в Первой мировой войне, где, по его словам, сражалось шестьдесят миллионов только воинов [29] на самом деле почти семьдесят с оружием в руках. Примерно столько людей сейчас проживало во всём Принципате, включая дряхлых стариков и грудных детей, а поэтому внушало. Ведь чтобы снарядить на войну такое войско, нужен очень крепкий тыл. Даже сейчас одного воина содержат двадцать мирных тружеников, вряд ли в будущем было по-другому. Значит, население вступивших в войну стран было больше миллиарда! Масштаб войн будущего, Филиппа очень впечатлил, отец таких подробностей не рассказывал.

Достаточно награбив, Яша-Тимуджин поступил в Варшавский университет (оказывается, будет такой в королевстве Филиппа) на исторический факультет. Очень уж Яше хотелось узнать, чем всё закончилось в тринадцатом веке. Отучился он на отлично, причём всего за четыре года, успел написать пару научных работ, а потом началась война. К тому времени Яша Кац уже стал православным христианином, из меркантильных, разумеется, соображений (в Российской империи, как тогда называлась Русь, евреев почему-то к вершинам науки не допускали, а Яша хотел стать профессором, или даже ректором), и как православного призывного возраста, его, разумеется, отправили на войну. Не простым воином, а прапорщиком военного времени в штаб одного из тысяч полков. Там то Яша и встретил своё счастье, осколок германского снаряда отправил его назад, в своё время и в своё тело.