Пантелей - Горячее лето пятьдесят третьего... [СИ]

Я понимаю ваши сомнения. Секретарь ЦК по вопросам Партийного Контроля получит очень большую власть, но на данном этапе развития нашего общества — это для нас совершенно необходимый социальный институт. Предлагаю назначить Секретарем ЦК и Председателем создаваемого Комитета Высшего Партийного Контроля, товарища Судоплатова Павла Анатольевича. Кто за? Единогласно.

Вопрос второй. Время снова военное, поэтому считаю необходимым возрождение Государственного Комитета Труда и Обороны, которому передаётся верховная власть в стране до полной победы над врагами. В состав ГКТО включить нынешний Президиум ЦК в полном составе. Кто за? Единогласно.

Спасибо за чай, товарищ Поскребышев, раздайте пожалуйста папки «Тринадцать-два-четыре» и на всякий случай распорядитесь подать нам чего-нибудь покрепче чая.

Пока товарищи члены Президиума читали, Сталин набил и скурил трубку, наблюдая за их реакцией. Даже подготовленные заранее, Рокоссовский и Судоплатов выглядели очень удивлёнными. Не ожидали так скоро?

— Ознакомились, товарищи? Как видите, я стал допускать слишком много ошибок. Последствий этих ошибок нам удалось каким-то чудом избежать, но вечно нам так везти не будет. Поэтому, товарищи, я принял твердое решение уйти на покой именно накануне новой войны. Я уже слишком стар для такой нагрузки, и просто с ней не справляюсь. Если не хотите меня угробить — отпустите с миром, заниматься теорией. Без теории нам смерть. Мир меняется слишком быстро, наши классики даже не предполагали возможность союза буржуазии с пролетариатом в национал-социализме, и нам это очень дорого обошлось в Великой войне. Такого больше никогда не должно повториться.

Ничего страшного не произойдёт, товарищи, я ухожу на пенсию, а не улетаю на Луну. Если понадобится моя помощь, можете на неё рассчитывать, я остаюсь коммунистом, а значит… Ну, вы и сами это понимаете.

Закончили прения по этому вопросу?

Тогда, пользуясь полномочиями, предлагаю избрать Первым Секретарем Президиума ЦК КПСС и Председателем ГКТО Константина Константиновича Рокоссовского. Товарища Маленкова назначить руководителем ГКК. Председателем Совета Министров — товарища Косыгина. Товарища Сталина отпустить на пенсию. Кто за? Ну, чего вы как на похоронах? Жизнь и борьба на этом не заканчиваются. Я не ухожу в тыл, просто меняю фронт. Итак, кто за, товарищи? Единогласно. Спасибо. Для меня было честью работать с вами.

Ну, вы тут продолжайте, а мне пора на радио, объявить об этом нужно немедленно. До свидания, товарищи!

Иосиф Виссарионович Сталин на стал дожидаться ответных речей, кивнул Поскребышеву на Рокоссовского, развернулся и… вышел на пенсию. Тишина провисела минуты три, наконец Рокоссовский очнулся и заметил замершего с какой-то папкой Поскребышева.

— Что у вас, Александр Николаевич?

— План предстоящей работы товарища Сталина. И мой рапорт, товарищ маршал.

— Рапорт отставить как минимум на три месяца. Без вас мне будет сложнее, чем без рук. Кабинет товарища Сталина предлагаю сделать музеем, а пока просто опечатать, перебирайтесь ко мне в приёмную, Александр Николаевич. И распорядитесь пожалуйста насчет «чего покрепче», товарищ Сталин был прав, сейчас это действительно не помешает.

Поскребышев внимательно поглядел Рокоссовскому в глаза, что-то там разглядел, и отреагировал в итоге как на приказ самого Сталина, молча кивнул и неслышно отправился исполнять. Опять повисла тишина. По первой молча выпили не чокаясь. Игнатьев почти сразу налил себе вторую. Вторая сработала, Семён Денисович и нарушил тишину.

— Товарищи! Предлагаю включить в состав Президиума ЦК Сталина-младшего.

Рокоссовский глубоко вздохнул и тоже повторил «чего покрепче». Наконец попустило и его.

— Хорошо бы, но он точно откажется. Будем настаивать — откажется со скандалом. Он бредит космосом, и мечтает туда слетать внутри той штуки, которую мы сегодня обсуждали.

На это отозвался уже Королев.

— О том, что человек выживет в космическом полете, мы знаем только со слов… Старшего.

— Василий тоже. И он Ему верит. И я верю. Давайте на этом сегодня закончим, товарищи. Пойдемте слушать радио. Заявление сделаем завтра.

Павел Анатольевич, прошу ко мне, обсудим график товарища Сталина, ему ведь нужно безопасность обеспечить каким-то образом.

Майкл О'Лири давно перестал опасаться своего коммерческого партнера. Нет, совсем не потому, что О'Лири возрос из простого бандитского пахана до председателя правления крупнейшего банка штата Пенсильвания, тертый жизнью ирландец прекрасно сознавал, что собственно его заслуг в этом не было никаких. Захотел бы мистер Родригес увидеть в этом кресле придурка О Салливана, который подает в пабе пиво — быть бы придурку председателем вместо него. Майкл О'Лири просто перестал воспринимать своего компаньона в качестве живого человека, которого можно просто убрать, решив проблему. Теперь мистер Родригес воспринимался им как функция, от которой невозможно избавиться, да и не хотелось от неё избавляться, откровенно говоря…

Чуть больше двух недель прошло с момента их знакомства, и это, казалось бы, ничтожно малый срок, но жизнь ирландца успела перемениться кардинально. Не только внешне, он и внутренне стал другим, он смирился и признал себя малой частью чужой системы. И страх сразу ушел. Да, наверняка это комми, только они могут так равнодушно и даже брезгливо относиться к самому святому что есть у американцев — к деньгам. Да нет, это не наверняка, а точно комми, и это у них заразное. Майкл О'Лири прервал равнодушное наблюдение за разгружающимся во дворе банка очередным грузовиком «UPS». Малыш О'Брайен доложил, что сегодня привезли «Джексонов» [43] Двадцатидолларовая купюра , а значит, судя по грузовику, ещё миллионов тридцать-тридцать пять…

Без одной минуты одиннадцать Майкл О'Лири поднялся из кресла и направился к дверям своего огромного кабинета. Ровно в одиннадцать он приветствовал вошедшего в кабинет компаньона крепким рукопожатием. Присели к журнальному столику, очаровательная секретарша подала кофе.

— Я вижу, что вы чем-то озабочены, мой друг. Могу я вам чем-то помочь?

Майкл О'Лири протянул компаньону утренний выпуск Фаладельфия Бизнес Ньюс, с главной мировой сенсацией на всю первую полосу. Сталин ушел в отставку!

— У нас не начнутся проблемы, vashe blagorodie?

Блеснул прозорливостью и остроумием Майкл О'Лири, специально выученной фразой. Комми посмотрел на него с таким искренним изумлением, как будто вдруг заговорило полено и совершенно невежливым образом заржал.