Дмитрий Дашко - Ликвидация [СИ]

– Есть. Но ведь кроме больницы, есть и частные врачи, – заметил Пантелей.

Я кивнул.

– Само собой. Я уже думал над этим. У тебя есть сведения, к кому из них обычно обращается за услугами наш контингент?

– Ну и словечко… кон-тин-гент, – по слогам произнёс Леонов. – К сожалению, товарищ начальник, мне здесь похвастаться нечем. Сами понимаете, я на должности без году неделя, особых связей не наработал, а Филатов, перед тем как вы его выкинули из органов, делиться со мной знаниями не стал.

– Ничего страшного, вопрос решаемый, – улыбнулся я.

– Это как же? Вы ведь у нас тоже всего ничего, – удивился Леонов.

– К старшему брату обращусь. ГПУ у меня с прошлого раза в должниках ходит, пускай наработками поделится, – сказал я.

А что, по сути, благодаря мне Архип Жаров не только избежал решётки, но и стал городским начальником ГПУ. До этого дня я его не беспокоил. Пусть начнёт отдавать долги, тем более, сам в этом заинтересован.

– Ну, коли так, уже проще, – воспрял духом Леонов.

Он умчался в больницу, а я позвонил из своего кабинета Жарову и договорился о рандеву в ближайшее время. «Стрелку» забили через полчаса в городском парке.

Я пришёл минут на десять пораньше и, дожидаясь Архипа, немного прогулялся по аллее, подставив лицо тёплому солнышку.

Эх, жаль, что сегодня не выходной, а рядом нет Насти Лаубе. Наверняка, мы бы нашли массу тем, чтобы поговорить.

Я невольно замечтался.

– Здорово, милиция! – окликнули меня сзади. – Смотри, сгоришь – кожа волдырями пойдёт. Кто из девок тебя после этого любить станет?

Жаров (а это был он), словно прочитал мои мысли, когда упомянул женский пол.

– Не пугай, чекист, – усмехнулся я. – Ну, привет, Архип! Давненько не виделись!

– Да уж давненько… Что-то ты совсем к нам ходить перестал. Неужели так закрутился?

– Дела, Архип, дела. Ты ведь в курсе по убийствам Кондрюховых и Баснецовых?

– Спрашиваешь! А ещё знаю, что вы вроде как вчера убийцу нашли, а уже сегодня упустили, – подмигнул он.

– Что моё, то моё, – не стал оправдываться я. – Вот как раз, чтобы найти беглеца, мне и понадобилась твоя помощь. Ты ведь город как облупленный знаешь?

– Конечно. Я же местный. Здесь родился, здесь и пригодился.

– Тогда колись: к кому из местных коновалов могут обратиться раненые преступники? – Я решил не затягивать разговор и сразу перешёл к главному.

– А что за рана? – Жаров хлопнул себя по шее, убивая комара.

– Огнестрел. Бандиты угодили в засаду, устроенную моими людьми, но в итоге ушли. Одного из них точно подстрелили. Его-то я и хочу отыскать с твоей помощью.

– Это у Рвача что ли случилось? – снова продемонстрировал хорошую осведомлённость в моих делах Жаров.

Хотя, что это я – даже спорить не стану: в отделении есть его люди, так устроена жизнь, и обижаться бессмысленно. Контора – есть контора. Было бы иначе, вот тогда я б удивился. А так всё в порядке вещей.

– У него, – признался я.

– Слышал, у тебя сотрудник погиб. Передай от меня соболезнования его родственникам.

– Передам. Сегодня похоронили.

– Да уж… Жаль, конечно. А насчёт твоей просьбы следующее скажу: присмотрись к такому Викентию Викентьевичу Смородину. Он ещё в царские времена со всяким сбродом якшался, как кого из бандитов подстрелят или порежут – сразу к нему. Сейчас, конечно, времена переменились, да и возраст у него вроде как приличный: за шестьдесят стукнуло. Однако слухи ходят, что на пенсию наш Викентий Викентьевич так и не ушёл. По-прежнему нехорошими вещами промышляет. Не с тем размахом, но всё же…

– Отлично! – радостно произнёс я. – Где искать подскажешь?

– Ну, милиция, всё-то вам нужно разжевать и в рот положить, – засмеялся Жаров. – Тебе записать или запомнишь?

– Запомню.

– Тогда слушай…

Когда мне было десять, я считал сорокалетних уже стариками, когда стукнул полтинник, тех, кому уже шестьдесят принимал за ровесников.

Я сидел напротив Смородина и, глядя на его неприветливое, изборождённое морщинами лицо, думал о нём, как о дряхлой развалине, а ведь он по возрасту немногим старше прошлого меня. Похоже, молодое тело привносит с собой посвежевший взгляд на многие вещи.

Причина неудовольствия доктора объяснялась просто: мой визит ему не по душе. Нет, сначала меня приняли хорошо, предложили напоить чаем, но, когда я раскрыл цель своего визита, Викентия Викентьевича как подменили.

– Вы сошли с ума, – заявил доктор. – Это неслыханное обвинение. Да, по роду деятельности мне порой приходилось оказывать помощь разным пациентам, но чтобы нарушать закон… Избавь господь, если вы в него, конечно, верите.

– Вы удивитесь, Викентий Викентьевич, но я верю. Но, кажется, моя вера куда крепче вашей.

– Это почему? – с деланным удивлением поинтересовался он.

– Потому что вы лжёте.

– Вот как?! – хозяин дома откинулся на мягкую спинку роскошного стула. – У вас, наверное, и доказательства имеются или вы обладаете магнетическими способностями и можете читать человека, словно открытую книгу?

– Доказательства? – Я усмехнулся. – Вы вроде как отошли от дел, больше не практикуете. У вас даже патента нет – я нарочно проверял.

– Возраст, знаете… Пора думать о чём-то вечном, а не о хлебе насущном, – язвительно произнёс Смородин.

– Вот-вот, от дел вы отошли, хирургией не занимаетесь, однако я явственно ощущаю в доме совершенно свежий запах медицинского эфира. Нет, я могу, конечно, предположить, что вы – наркоман, который находит забытьё благодаря эфиру, но мне кажется, что такой человек может себе позволить другое средство: кокаин или героин, – Я обвёл взглядом роскошную обстановку его квартиры.

Чем-то та напоминала жильё профессора Преображенского из «Собачьего сердца». Правда, булгаковский герой был не просто медицинским светилом, но и лечил высокопоставленных лиц (по одной из версий, когда его пришли уплотнять, он звонил лично Ленину, по другой – Сталину, в любом случае, уровень понятен), а вот о том, чтобы к услугам Смородина прибегали хотя бы на уровне руководства Рудановска, мне слышать не доводилось.

Даже странно, что Викентию Викентьевичу по сию пору удалось сохранить четырёхкомнатные апартаменты в одном из лучших домов города.

Сам же эскулап вёл явно сибаритский образ жизни, если верить обстановке его квартиры: ковры, бархатные портьеры, дорогая мебель, позолота на люстрах, полки, гнущиеся под фарфоровой посудой.

– А ещё, – не преминул добавить я, – прежде чем зайти к вам в гости, я достаточно долго наблюдал за вашим жилищем, даже перебросился парой слов с одним из пациентов. Он сказал мне, что у вас просто золотые руки и всячески рекомендовал…

– Болтун, – покачал головой Смородин. – Я ведь предупреждал его держать язык за зубами.