Иван Оченков - Стрелок-3 Митральезы Белого генерала. Часть вторая.

Волосы ее покрывал белый сестринский латок с красным крестом, лицо умыто, а горевшие яростным огнем были готовы испепелить негодяя, имевшего наглость заявиться к ней, будто имел на это право.

- Как я и сказал госпоже Мамацевой, вопрос жизни и смерти, - ничуть не смутился Дмитрий.

- И чьей же? – не предвещавшим ничего доброго тоном, поинтересовалась Мадемуазель Штиглиц, явно давая понять, что коли речь о самом Будищеве, то уж она и пальцем о палец не ударит для его спасения.

- Вот, - просто ответил прапорщик и достал из-за пазухи, спасенного им щенка.

Бедняга тут же проснулся и заскулил, протестуя против того, что его вытащили из тепла.

- Что это, - едва не взвизгнула Катя, - крыса?

- Сами вы, - едва не сорвался на грубость Дмитрий, но тут же спохватился, и самым любезным тоном поведал историю найденыша: - Это щенок алабая – местной породы собак. У него погибли мать и все братья, и теперь он остался совсем один. Видит Бог, я взял бы его себе, но он очень слаб и я не смогу о нем позаботится.

- И что же вы хотите? – пролепетала Люсия никак не ожидавшая такого поворота событий.

- Вы добрая и нежная! – убежденно заявил ей Будищев. – И если кто-то и может спасти это невинное существо от неминуемой гибели, то только вы!

- Я?!

- Конечно!

- Но я даже не знаю, что с ним делать!

- То же что и с прочими страждущими. Заботиться. Ухаживать. Кормить. И если получиться, любить.

- Боже, какой он маленький и слабый, - воскликнула растроганная Люсия взяв маленькое существо на руки.

- И наверняка блохастый, - не преминула заметить Катя.

- А еще голодный, - добавил Дмитрий. – У вас есть молоко?

- Есть, правда, совсем чуть-чуть.

- Ему много не надо, - мягко улыбнулся Дмитрий. – А завтра я обязуюсь с лихвой возместить все ваши потери.

- Интересно, где вы его возьмете? – не смогла удержаться от возражения мадам подполковница.

- Для такого дела, я всех верблюдиц в отряде выдою, - ухмыльнулся прапорщик, после чего подмигнул и добавил вполголоса: - а если понадобится, то и верблюдов!

После первой кровопролитной стычки под стенами Геок-тепе между противоборствующими сторонами наступило затишье. Текинцы подсчитывали потери и хоронили убитых, а русские ждали подхода основных сил, и потому активных действий не принимала ни одна сторона. Лишь изредка вспыхивающие перестрелки между аванпостами напоминали, что война продолжается. Однако долго так продолжаться не могло и на четвертый день, когда все части Закаспийского отряда достигли лагеря и соединились, Скобелев предпринял очередную рекогносцировку.

В пять часов утра из Егин-Батыр-кале выступили два батальона пехоты, рота саперов, команда охотников, три сотни казаков и две артиллерийских батареи: четвертая «легкая» подполковника Мамацева и третья «Подвижная» штабс-капитана Михайлова. Подвижные батареи появились в отряде перед самым походом и заслуживают отдельного небольшого описания. Вооружены они были устаревшими пушками, снятыми с вооружения и предназначались для непосредственной поддержки войск. Офицеров и фейерверкеров собирали, что называется, «с бору по сосенки» где только можно, от запасных бригад, до крепостной артиллерии. Рядовые канониры были под стать им, зарядные ящики и прочее изготовляли на месте. В результате получилось серьезно усилить артиллерийскую составляющую отряда, как это было принято говорить, «без особого убытка для казны». Ну а то, что орудия были старыми, так у текинцев не было и таких.

Будищев с митральезами на сей раз оказался в резерве, и теперь мирно сидел в своей пролетке, морщась от звуков марша. Генерал Скобелев был верен себе и выступил в поход под звуки оркестра. Трубачи первое время играли вполне сносно, выдувая из своих медных инструментов одну мелодию за другой, но вскоре устали и бодрый полковой марш стал больше походить на непонятную какофонию.

- Когда же вы, блин, замолкните? – беззлобно ругнулся он в сторону музыкантов.

- А чего? – удивился неразлучный со своим хозяином Шматов. – Красиво ж играют…

- Очень, - буркнул в ответ прапорщик и отвернулся, чтобы не поддерживать разговор.

- Ага, - продолжал как ни в чем не бывало денщик. – Я страсть люблю музыку. Чтобы значит барабаны и трубы, и …

- И бабалайки с гармошками, - сердито перебил его Дмитрий, поняв, что Федька не уймется. – Ты молока в санчасть отнес?

- Куды?

- На кудыкину гору, блин!

- Госпоже Штиглицевой? – сообразил парень. – А как же, все чин по чину, в лучшем виде. Они еще велели поблагодарить, а госпожа Сутолмина, то есть, Мамацева, изволили сказать, мол, ходят тут всякие, я то есть, а потом…

Что было потом Шматов рассказать не успел, поскольку на горизонте то и дело стали появляться текинские всадники. Видимо в Геок-тепе заметили выход русской колонны из лагеря и послали разведчиков выяснить, какого рожна надобно гяурам с утра пораньше.

- Гляньте-ка, вашбродие, сколь басурман, - указал на вражеские разъезды сидящий на козлах Егорыч.

- Да и хрен бы с ними, - зевнул не выспавшийся Будищев.

- А ну как соберутся большой толпой, да налетят? – опасливо поежился, мгновенно сменивший тему Федька.

- Нет, не станут они собираться, - не согласился с ним ездовой. – Научены уже пушкарями. Будут опаску иметь, иначе их враз накроют этой, как ее, шрапнелей!

- Одни стратеги кругом, - страдальчески поморщился Дмитрий. – Даже послать некого.

- Что? – переспросил не расслышавший его Шматов.

- Боже, куда я попал, где мои шмотки?!

Часам к одиннадцати утра русская колонна добралась до укреплённого аула Янги-кала, лежащего в двух верстах от самого Геок-тепе и служившего для крепости форпостом. В обширных садах, окружавших аул со всех сторон, засело множество текинцев, время от времени постреливавших в нашу сторону. Заметив это, Скобелев немедленно приказал отправить против них охотничью команду и спешенную сотню оренбургских казаков, поддержанную двумя орудиями подвижной батареи. Между противоборствующими сторонами тут же завязалась ожесточенная перестрелка, изредка прерываемая пушечными залпами.

Еще больше текинцев тем временем собрались рядом с самим Геок-тепе. Было видно, как к гарцующим на своих горячих конях всадникам с крепостных стен обращаются муллы, а те время от времени восторженно кричат, потрясая оружием и стреляя в воздух.

- Ишь ты! – озадачился Шматов, наблюдавший все это в бинокль. – Чего это они?

- Небось, клянутся постоять за веру, - пожал плечами рассудительный Егорыч. – А те их, значит, подзуживают, дескать, не подведите, не то в рай не попадете.

- А у них и рай есть? – изумился Федька.

- Спрашиваешь, - отвечал ему ездовой. – Конечно есть, да еще не чета нашему. Там у них шахидов ихних, ну, тех, кто за веру погиб, специальные девки привечают, гурии называются, кажному по десятку, а то может и по более!