Иван Оченков - Стрелок-3 Митральезы Белого генерала. Часть вторая.

- Значит, будет долго жить, - печально улыбнулась немного успокоившаяся Катя.

- Если он меня теперь не задушит, - слабо пискнул Федор. – Тише ты, медведь, ить я же ранетый!

- В самом деле, - поспешила вмешаться Люсия. – Отпустите его, а не и впрямь что-то сломаете. Я говорила, что нашему другу лучше остаться в госпитале, но он меня не послушал.

- Чего я там не видал? – счастливо улыбаясь, выдохнул освободившийся от объятий Шматов. – В госпитале я еще в Балканскую кампанию належался. Но там хоть государь-наследник-цесаревич захаживал, а тут что же…

Уже потом, он рассказал свою историю, заставив позабывшего про голод и усталость приятеля ржать во весь голос. Накануне вылазки, зная, что Будищев до утра не вернется, он пошел в правофланговый редут, проведать служившего в батальоне апшеронцев земляка. Но поскольку там было грязно, надел вместо своей щегольской шинели из офицерского сукна один из ватных халатов.

Когда напали текинцы, он успел выхватить подаренный ему револьвер и палил из него, пока не получил сзади саблей по голове. К счастью, удар пришелся плашмя и только оглушил парня. Затем, кто-то из текинцев позарился на его добротные сапоги, и оставил босиком. Зато когда стали складывать трупы, Шматова из-за халата определили в текинцы и одному богу известно чем все могло кончиться, если бы его не нашел рыскающий среди вражеских трупов туркмен.

- Были бы мозги, было бы сотрясение! – только и смог выговорить согнувшийся от хохота Дмитрий.

- Все-таки, Будищев не самый воспитанный человек, - заметила, поджав губы, Екатерина Мамацева, когда приятели ушли. – Так ругаться при дамах… фи!

- Знаешь, а я, кажется, первый раз видела его абсолютно счастливым, - задумчиво заметила Люсия.

- Что за странные идеи тебя посещают, милая?! – искренне возмутилась Катя. – Какое тебе дело до его счастья? Напротив, это он должен составить твое!

- Ты думаешь?

- Честно говоря, уже немного сомневаюсь.

[1] Реальный факт.

В то время пока Куропаткин штурмовал Великокняжескую калу, в русском лагере происходили большие перемены. Повинуясь приказу белого генерала все части перемещались ближе к вражеской цитадели, а в редутах вместо сменных гарнизонов появились постоянные. В более или менее глубоком тылу остались только медики, да еще разного рода чиновники, в большом количестве присутствующие на театре военных действий. В основном это были интенданты, но вместе с ними почтмейстер, представители гражданского управления, полицейские, а также ревизор, специально прибывший с Кавказадля проведения расследований местных злоупотреблений.

Впрочем, Будищеву и чудесно спасшемуся Шматову не было до этого никакого дела, если бы не их имущество, оставшееся совершенно без присмотра во время передислокации. Между тем, помимо одежды и оружия, там имелись весьма ценные вещи. И так уж случилось, что именно на долю представителей статской публики выпала забота о багаже прапорщика и его слуги. Надо отдать им должное, все было самым скрупулезным образом собрано, описано, упаковано и ожидало дальнейшей судьбы на госпитальном складе. Последний был выбран исключительно из-за того, что находился под охраной. Туда и пожаловали приятели в поисках утраченного.

- Извините, Дмитрий Николаевич, - устало отозвался вышедший покурить после очередной операции Студитский, - совершенно не было времени заниматься чем-то кроме своих пациентов.

Работы в госпитале и впрямь было столько, что врачи и санитары просто падали с ног от усталости. Раненые при отражении текинских вылазок шли нескончаемым потоком. Небольшое исключение было сделано только для Мамацевой, которой надо было проститься с мужем, да Люсии, старавшейся не оставлять подругу одну. Но после похорон и они поспешили вернуться к своим обязанностям.

- Все нормально, - отмахнулся Будищев. – Люди важнее шмоток.

- У вас были деньги в вещах?

- Немного.

- Да, припоминаю, ревизор Заславский передавал какой-то опечатанный пакет доктору Щербаку. Скорее всего, они в нем, но Александр Викторович теперь оперирует. Что же касается прочих вещей, то я сейчас распоряжусь, и вам их выдадут.

- Благодарю, - кивнул Дмитрий. - Стыдно признаться, но жрать хочется больше чем в Америку, а просить у маркитантов в долг как-то не комильфо.

- Вы желаете перебраться в Америку? – удивленно переспросил доктор.

- Шучу, Владимир Андреевич, шучу. От голода.

- Никогда не понимал вашего чувства юмора, - отбросил докуренную до мундштука папиросу врач и извиняющимся тоном добавил, - к сожалению, не могу вам ничего предложить. Разве что вечером…

- Не беспокойтесь, - отмахнулся прапорщик. – Теперь не пропаду. Кстати, а какого черта мое барахло вообще взялись описывать и складировать?

- Порядок такой, - пожал плечами Студитский. – При гибели офицера его вещи собирают, для отправки родным. У Мамацева хоть жена рядом, об имуществе Магалова и прочих позаботились в полку. Ваши отнесли к нам.

- А я тут причем?

- Прошел слух, что вас убили, - развел руками врач и поспешил вернуться в операционную.

- Не дождетесь, - пробурчал ему вслед Будищев.

Через пару минут к ним с Федором вышел фельдшер, в котором они тут же узнали Барнеса.

- Как я рад, господин прапорщик, что вы живы! – расплылся в любезной улыбке Марк. – Ей богу, даже если бы я узнал, что жив кто-то из моих родственников, я и то бы обрадовался чуть меньше.

- Это почему так? – удивленно поинтересовался Шматов.

- Ах, Федя, - горестно вздохнул сын многострадального еврейского народа, – если бы ты хоть чуть-чуть знал моих родственников, то не спрашивал сейчас.

- Неужто они такие худые люди?

- Не все, - не стал отпираться Барнес. – Вот моя покойная мама, при жизни была – золотой человек, а маленькая сестренка и вовсе настоящий ангел. Да только вряд ли она жива теперь, упокой Господи их души.

- Не каркай! – нахмурился Дмитрий.

- Что вы, что вы, ваше благородие, - испугался фельдшер и быстрым шагом направился к складу, время от времени поворачиваясь и предупреждая, - осторожнее, тут какой-то поц наложил камни, не запнитесь. А тут зачем-то нарыли ям, берегите ноги. А вот здесь низкий проем, поберегите голову, особенно ты – Федя!

Аккуратно сложенные вещи Будищева лежали в углу, всем своим видом напоминая о бренности земного бытия и о том, что в лучшем из миров ничего из этого человеку не понадобиться. Иными словами, в наличии было далеко не все.

- Батюшки, а где же мешки с трофеями? – всплеснул руками Шматов. – Где ружье Шарпсовское, где бинокля?

- И что много трофеев? – сразу же оживился Марк.

- Трохи для сэбэ! – отрезал прапорщик.

- Да я разве против!

- А это что? – насторожился Дмитрий, беря в руки опись.