Комбат Найтов - Чекист: В небе только девушки! И… я. Мы взлетали, как утки… Чекист [сборник litres]

Садились с ходу, на последних каплях горючего. Я стоял на крыле и наблюдал за посадкой. Очень волновался за двухместные «Илы», у них топлива меньше всех, а покрутиться пришлось много и долго. Они сели все, правда один застрял на краю аэродрома, у него двигатель остановился. У остальных топливо еще было, и они выстроились в «коробочку» и садились. Прикрытия, как водится, не оказалось. Аэродром толком и артиллерией не прикрыт. Накроют – мало не покажется, немцы видели, что мы к Полтаве отходили. Поэтому «ЛаГГи» крутятся над аэродромом, и в первую очередь заливают горючее в «МиГи» и «Гу». «Гу» жрет топлива гораздо больше «ЛаГГа», и радиус у него меньше, если с форсажем поработать.

Подхожу к КП, там какой-то генерал от политики разносит моих истребителей, что они уклонились от боя и вернулись с перкалем на пушках и пулеметах. На петлицах «птичка» и два ромба. На рукаве – звезда. Представляюсь.

– Полковник Шкирятов, командир первой гвардейской смешанной дивизии.

– Дивизионный комиссар ВВС Юго-Западного фронта Гальцев. Полковник, почему ваши гвардейцы не стреляли?

– Эти? Стреляли, как видите, ракет под крыльями нет. Значит, шесть раз стрелял каждый.

– А пушки, а пулеметы?

– Это истребители непосредственного прикрытия. Немцы к строю этой эскадрильи не прорывались, а использовать боезапас, предназначенный для воздушного боя, им запрещено.

– Кем запрещено?! Каждый снаряд предназначен для гитлеровцев!

– А чем он мою задницу прикроет, если все выпустит по земле? Пальцем? Пальцем не получится. Эскадрилья выполнила свою задачу, мои штурмовики вернулись без потерь со стороны воздушного противника. И она подавляла работу ПВО. Именно такую задачу я им и ставил. Товарищ комиссар, почему так мало топливозаправщиков? Мне генерал Астахов сказал, что нас обслужат, но здесь нет ракет 82-РК.

– Возьмете РС-82 и повторите атаку.

– Это невозможно, товарищ комиссар. Эти ракеты не могут обеспечить подавление ПВО, и их будет в три раза меньше, чем требуется. И у меня приказ Ставки на перебазирование для смены двигателей и профилактического ремонта. Все машины выработали свой ресурс. Откуда я могу связаться с генералом Астаховым? Он в курсе, что я могу нанести только один удар. Я его нанес. Больше дышащие на ладан самолеты я в бой не пошлю. У нас скорость всего триста пятьдесят километров, моторы полной мощности не развивают. И здесь нет готовых «КМГ-100», а «КМГ-250» мы можем поднять только один. А это запрещено инструкцией по эксплуатации.

Глазки комиссара превратились в щелочки, острый подбородок еще более заострился. У него давно выработалась привычка, что его приказы не обсуждаются. Попытку перейти на крик я остановил подписанным Сталиным и Шапошниковым предписанием на вылеты, где вылет на Щербаки не был обозначен.

– Я и так выполнил ту работу, которую должны были делать люди, базирующиеся южнее. Щербаки находятся за радиусом действий моей дивизии. Далее ВВС фронта выправляет ситуацию самостоятельно, у меня есть другие, поставленные мне лично задачи. Действовать с аэродрома, где нет даже локатора, это подставить вполне боеспособную часть под штурмовой удар немцев. Дивизия является Резервом Ставки Верховного Главнокомандующего. Вот тут написано. Взгляните, товарищ дивизионный комиссар. Разрешите идти? Мне разбор полета провести нужно.

«Телега» на меня поехала в Москву, но не для того я слепил дивизию, чтобы ее угробили на неподготовленных позициях. А дыры затыкать пальцем я и сам умею. Четвертая эскадрилья ушла в Конотоп, мы – в Славутич. А комиссар вылетел в Киев. Понимая, что этим все не кончится, решил позвонить по ВЧ Сталину. Позывной я имел, но еще никогда им не пользовался для связи с ним. Только в Москву в Управление ВВС и по заводам звонил. Доложился о штурмовке кампфгруппы Клейста и о тех проблемах, которые возникли с техническим состоянием машин в дивизии. Практически только недавно прибывший 401-й ИАП и две эскадрильи 400-го полка боеспособны. Быстрой замены самолетов не предвидится. А нами пытаются заткнуть все дыры, которые образовываются каждый день. Сталин меня отругал за то, что я не докладывал лично ему.

– Поймите вы, наконец, что Резерв Ставки подчиняется мне, и от вас требуются ежедневные доклады о выполненной работе и положении на фронте. Вы же выполняете распоряжения, которые Ставкой не принимались.

– У меня, в моих документах, это не прописано, товарищ Сталин. Любой командующий старше меня по званию или должности имеет полное право отдать мне приказ. Я обязан его выполнить, а позже обжаловать это приказание в установленном законом порядке.

– Это наша с вами недоработка, – разделил со мной ответственность Сталин. – Дивизию отведут в Харьков на переформирование. Вас заменит другая дивизия. К тому же немцы могут попытаться взять Харьков, поэтому мы отведем ее целиком, а не по частям. Но профилактику проводить так, чтобы дивизия оставалась боеспособной. Тридцать два самолета «Ил-2» новой серии будут направлены в Харьков завтра.

– Вас понял, товарищ Сталин. Разрешите после перелета в Харьков прибыть в Москву с новым истребителем «Гу-82»? Он уже прошел войсковые испытания. Сбито тринадцать самолетов противника, потерь среди восьми самолетов нет.

– Хорошо, прилетайте.

Нас сменила свежая дивизия примерно такого же состава, только 571-й ШАП, которым командовал хорошо мне знакомый Михаил Васильевич Котельников, один из летчиков-испытателей ЛИС 18-го завода в Воронеже, вооружен старыми, одноместными, машинами. А истребительные полки были на «И-16» и на «МиГах». Радиолокационные станции пришлось оставить, но рота входит в дивизию, поэтому они поехали за нами в Харьков. Обещают передать новую модификацию РЛС.

Перелет прошел нормально, полки встали вокруг Харькова на трех полевых и двух стационарных аэродромах. На заводе наконец поставили на «Гу-82» новые двигатели. Здесь выпускали «Су-2», в том числе поэтому все было сделано быстро. Я прозрачно намекнул директору завода Ю. Н. Карпову, что, скорее всего, все сто двадцать восемь машин «ЛаГГ-3» предстоит снабдить такими двигателями. Карпов отмахнулся, зная, какой путь предстоит пройти машине, чтобы быть принятой в серию. Тем не менее, звено «Гу-82» вылетело в Москву, туда же полетел и Гудков, только на штабном «ПС-84». В день прилета мы дрались с «Мессершмиттами Ме-109Е», которые были куплены в Германии еще до войны. Затем с двумя восстановленными «фридрихами». Нам замерили скорость и скорость маневров. В нормативы ВВС мы вписались. Скорость намерили 595 км/ч, с третьего виража заходил в хвост «фридриху», но проигрывал ему в высотности и скороподъемности. Да, чуть не забыл! Температура воздуха в кабине, даже при перегреве мотора до предела, не поднималась выше тридцати!