Александр Михайловский - Война за Проливы. Решающий удар [СИ litres]

Некогда принцесса Виктория Великобританская, а ныне Виктория Эдуардовна Ларионова, вице-адмиральша и человек, посвященный в особо важную тайну.

Путешествие по Средиземному морю в конце сентября похоже на круиз в бархатный сезон. Погода тиха и прозрачна, солнце уже не жжет, а лишь ласково греет. Высоко в небе парят белые облачка, а если перегнуться через леера (шляпа на такой случай удерживается специальной резинкой), то можно увидеть, как бритвенно-острый форштевень «Измаила» режет зеленоватую и в то же время прозрачную средиземноморскую воду. Русские инженеры, творчески переработав знания будущего, построили хороший корабль: быстрый, крепкий, сильный и, главное, красивый. Как говорит мой муж – красота корабля – свидетельство его совершенства и целесообразности. А он хорошо разбирается в таких вещах. И вот, это путешествие по ласковому морю на красивом корабле, в компании приятных мне людей переполняет мое существо самыми трепетными чувствами. «Я счастлива!» – думаю я. Господи, я и вправду так счастлива, и для этого есть сразу три причины. Первая – то, что я еду домой в Лондон, в страну промозглых туманов и вечной сырости. Там я увижу дорогого отца (мы с ним виделись, когда он вместе с адмиралом Фишером приезжал на Ревельскую конференцию, но как-то мельком) и других дорогих мне людей. К сожалению, я не увижу моего брата Георга – его больше нет в живых. Его сразила пуля ирландского фения, руку которого направляли наши заокеанские кузены. Будь они все прокляты. Я надеюсь, что Британия найдет способ достойно отомстить его убийцам – не только тем, кто нажимал на курок, но и тем, кто отдавал приказ и отсчитывал деньги.

Вторая причина моего счастья – малыш, который время от времени шевелится у меня в животе. Если родится мальчик – я назову его Георгом, и мой адмирал совсем не против этого имени. Пройдет еще два месяца или чуть больше – и мой супруг во второй раз станет отцом. Я вижу, с какой нежностью он смотрит на мою погрузневшую фигуру, как меняется его лицо, когда он проводит ладонью по моему уже заметно выступающему животу. Ведь малыш внутри моего чрева воистину является овеществленным плодом нашей любви, общим продолжение и меня и его.

Ну а третья причина моего счастья вот какая: Россия и Великобритания наконец-то перестали враждовать. Отцу и адмиралу Фишеру все же удалось сбить мою Родину с гибельного пути к саморазрушению. Правда, мой муж говорит, что я рано радуюсь. Мол, в их мире два раза уже случалось, что наши страны объединялись против общего врага, но после короткого периода вынужденной дружбы британский истеблишмент снова сворачивал на кривую дорожку, протоптанную моей бабушкой королевой Викторией. И чем хуже шли дела в Британской империи, тем с большей яростью наши политики кидались на Россию, будто именно в ней был спрятан корень всех наших бед. Об этом я уже много раз писала отцу, и мне хочется верить, что они вместе с адмиралом Фишером сумеют развернуть ситуацию в лучшую сторону. Я не хочу, чтобы мои дети, приезжая на родину своей матери, чувствовали себя там чужими, потому что они русские.

Впрочем, с тем же напряженным вниманием мой муж и его товарищи следят и за Германией. Кайзер Вильгельм и его сумрачные арийцы тоже горазды на политические выкрутасы, после которых не только Франция, но и вся Европа будет лежать в руинах. О том, как это было в другой версии истории, мне неоднократно рассказывал муж. Страшная война, в истоке которой опять были британские интриги, обошлась Европе в пятьдесят миллионов жертв и половину из них понесла именно Россия. Но и Британии тогда тоже не поздоровилось. Когда закончились сражения, она рухнула в изнеможении, чтобы так больше никогда не подняться. С тех пор, в схватке один на один, моя страна могла одолеть только какую-нибудь Аргентину, то есть глубоко вторичную страну, из дальнего американского захолустья.

Но если говорить о Германии, то мне известно, что во избежание большой беды из нее постепенно тянут соки. С одной стороны, император Михаил стимулирует переселение немецких крестьян на пустующие российские земли, манящие измученных малоземельем Михелей как кота валерьянка, а с другой – закармливает кайзера Вилли бывшими французскими колониями, требующими от Второго Рейха просто прорву первоклассного человеческого материала для своего управления. Пройдет еще совсем немного времени – и в Германии будет хватать всего, кроме немцев. И это лучший способ приведения к общему знаменателю европейских технизированных варваров, и альтернативой ему может быть только война, которая потребует много драгоценной британской крови. У нас, англичан, осталось слишком мало умных, деятельных мужчин в самом расцвете лет, чтобы терять их из-за всякой ерунды. Если русский царь бережет свой, достаточно многочисленный, народ и старается всемерно уменьшить его потери, то почему мы должны налево и направо разбрасываться невосполнимым человеческим ресурсом?

Ну вот… как говорят в таких случаях русские, я начала за здравие и закончила за упокой. Но что поделать, если счастье от происходящего сегодня и тревога за будущее сплелись во мне в один неразрывный клубок… Там, в будущем, будут жить наши с адмиралом дети, и мы ответственны за тот мир, который оставим им в наследство. Я считаю, что люди, решившие не обременять себя узами брака и потомством, не должны иметь права заниматься политикой. Им, в конечном счете, безразлично, что они оставят после себя: цветущий сад или выжженное пепелище. Мой адмирал добавляет, что это верно и в отношении тех, кто видит людей только в своей ближайшей родне, своей нации или даже целой расе, а остальные для них не люди, а двуногие говорящие животные. Именно из-за таких политиков человечество знало больше всего бед.

По его мнению, симптомом того, что какая-то нация страдает подобной болезнью, является такое мерзкое явление, как человеческий зоопарк – вроде того, что устроил в Британии лорд Пальмерстон. Впрочем, не он первый не он и последний. На самом деле это явление не изжито и сейчас. Всего год назад Франция, переполненная колониальным чванством, организовала в Париже подобное представление, выставив на всеобщее обозрение живые «экспонаты» из таких своих колоний как Мадагаскар, Индокитай, Судан, Конго, Тунис и Марокко, и тем самым подписала себе смертный приговор. Говорят, что когда русский император узнал о том, что эту мерзость посетило больше миллиона французов, скривился как он зубной боли. И если до этого он решительно противился стремлению германского кайзера к войне с Францией, то потом вдруг переменил свое мнение, лишь приурочив вторую франко-германскую войну к своим операциям против Австро-Венгрии и Турции.