Александр Михайловский - Война за Проливы. Решающий удар [СИ litres]

– Ну вот и все, Джон, – сказал король, разглядев это сигнал, – осталось совсем немного. Надеюсь, мой зять не будет над тобой издеваться, как в прошлый раз, а Майкл пожалеет своего доброго дядюшку Берти и не будет заставлять меня делать то, чего я уж очень не хочу…

– А чего вы очень не хотите, Берти? – с интересом спросил адмирал Фишер. – Ведь вы старательно, местами даже с удовольствием, выполнили уже то, чего от вас хотел ваш племянник. Какие у него еще могут быть претензии в ваш адрес?

– Я этого не знаю, – вздохнул король, – и именно потому опасаюсь. С момента нашей последней встрече в Ревеле произошло слишком много заранее не оговоренных событий. И поверь моему жизненному опыту – как раз одно из них может стать тем самым камнем преткновения, о который споткнется наш союз. Впрочем, даже опасаясь худшего, я все равно продолжаю надеяться на лучшее. А потому давай пойдем и постараемся хорошо сделать свое дело.

После этого адмирал Фишер и сопровождаемый им король, вместе начали спускаться в катер, пришвартованный к парадному трапу флагмана Ройял Нэви. До решающего момента им оставалось немного.

Полчаса спустя, там же, палуба дальнего броненосного рейдера «Измаил».

Первое, что король и его верный клеврет увидели, поднявшись на палубу русского рейдера, была Виктория Великобританская – в белом платье, раздувшись от беременности будто дирижабль, она стояла рядом с мужем, держа за руку дочь (прием, надо сказать, нечестный, потому что при виде дочери и внучки мозги у короля сразу напрочь отшибло). И только потом британские гости разглядели одетого в мундир офицера морской пехоты императора Михаила, сурового и сосредоточенного, как перед боем, а также лыбящегося непонятно чему кайзера Вильгельма в неизменном пикельхелме, и двух юношей: Георгия и Бориса, представляющих тут Сербию и Болгарию. По сторонам от величеств и высочеств стояли главные действующие лица этой драмы, прогнувшие под себя этот изменчивый мир под себя: генерал Бережной, госпожа Антонова и адмирал Ларионов, который прежде казался королю на фоне его дочери бледным расплывшимся пятном.

Старина Берти едва дождался, пока доиграет британский гимн «Боже храни короля», потом, опираясь на неизменную трость, торопливо проковылял мимо строя почетного караула, едва обращая внимания ни на вытянувшихся в струнку морских пехотинцев в залихвастски заломленных черных беретах и темно-зеленом камуфляже, ни на матросов в черной морской униформе. При этом и на тех, и на других медные пуговицы, пряжки ремней и прочая металлическая фурнитура, включая граненые штыки мосинских винтовок, были начищены бархотками до нестерпимого сияния. Когда этот строй закончился, король остановился и произнес историческую фразу:

– Я очень рад всех вас видеть, господа! И знаете, что мне только что пришло в голову? Все мы тут, являясь в той или иной степени друг другу родственниками, чуть было не передрались насмерть из-за призрачных политических миражей. Если мы будем враждовать, то победителей в той войне не будет, только проигравшие, зато сейчас мы все выиграли, и сильны как никогда.

– Да, дядюшка, – ответил королю император Михаил, – сейчас мы победили всех наших врагов. Но история знает множество случаев, когда союзники в одной войне становились врагами в другой, насмерть перессорившись из-за дележа добычи. Мы, конечно, на этот раз постарались обойти самые острые углы, но все равно нашлись такие деятели, которые решили, что им позволительно выхватывать куски из чужого рта, потому что у них, видите ли, великая идея.

– Если ты, Майкл, говоришь о Греции, – ответил британский король, – то могу тебе сказать, что король этой страны, не помню как там его зовут, слезно жаловался на тебя из-за Солунского инцидента нашему чрезвычайному и полномочному посланнику сэру Френсису Эллиоту. Это были как раз те дни, когда вся Британия праздновала избавление от Лондонского метеора, поэтому я повелел ответить, что проблемы греков британцев не волнуют. Впрочем, в настоящий момент мое мнение ничуть не изменилось, потому что сейчас не времена моей матери, и я не имею никакого желания встревать в ссору с одной из великих держав ради мелких выгод такого государственного недоразумения как Греция.

– Мы заранее, еще до подписания документов о создании Балканского альянса, предвидели желание греков хапнуть Солун себе, – сказал император Михаил, – но все равно дали им шанс поправить свою карму. Как видите, наша доброта не пошла греческому государству впрок, потому что король вместе с наследником пошли на поводу у разных политиканов, алчность которых оказалась больше их разума.

– Но я не понимаю, Майкл, почему, даже предвидя неизбежное греческое предательство, ты все равно привлек эту страну к созданию своего Балканского союза? – спросил король. – Неужели твой поступок был продиктован только солидарностью по отношению ко всем христианским народам, жившим в границах уничтоженной тобой Османской империи?

– Солидарность, – это само собой, – ответил император Михаил. – Но и она не отменяет того факта, что с греческим государством с самого начала было что-то не так. Даже не будучи участником антитурецкого союза, греки все равно попытались бы стянуть себе кусок с краю стола – точно так же, как Италия под шумок присвоила себе Ливию. Не подписавшие ни одной бумаги, предписывающей им этого не делать, итальянцы теперь с полным правом могут назвать Ливию своей колонией, хотя вы, дядюшка, тоже были бы не прочь немного округлить свои африканские владения. С Грецией разговор совершенно иной. Территория Османской империи была поделена заранее, и попытка нарушить подписанное соглашение является наказуемым деянием. Мы не собираемся ликвидировать это государство или отрезать от него куски, уже подвергшиеся так называемой эллинизации, но считаем необходимым подвергнуть греческую элиту процессу перевоспитания. Плохие мальчики поставлены в угол и розги для порки в соленой воде уже замочены…

Недоумение британского короля рассеял лыбящийся во все сто зубов [33] «Улыбка во все сто зубов» – английское идиоматическое выражение эквивалентное русской «улыбке до ушей». германский кайзер Вильгельм:

– На освобожденных от турок азиатских землях и островах Ионического моря с преимущественно греческим населением русские собираются создать королевство понтийских греков – со всеми положенными ему атрибутами в виде собственного короля, флага и гимна, и заключить с этим государством военно-политический союз. А про существование нынешней Греции, со столицей в Афинах они собираются попросту забыть до тех пор, пока их король не сдастся и не назначит наследником нужного им человека. И только тогда, может быть, мой кузен Михель сменит гнев на милость и покажет грекам свое благоволение. – Он коротко хохотнул. – А нынешний греческий наследный принц для Михеля теперь будто пустое место, даром что двоюродный брат. Он говорит ему «эй, ты» и «пошел вон», и больше ничего.