Александр Пономарёв - Основной компонент [litres]

– На вашем месте я бы этого не делал. – На этот раз Шпеер повернулся ко мне. Вороненый ствол его «парабеллума» застыл на уровне моих глаз. – Сидите спокойно, вам это видеть не положено. Если дадите слово, я уберу пистолет. В противном случае… – Он изобразил губами звук выстрела и посмотрел мимо меня, словно уже видел на стеклах и потолке автомобильного салона кровь и выбитые пулей мозги.

Я кивнул, медленно убрал руку от двери. Положил ладонь на колено, глядя в спинку переднего кресла.

Что-то гулко ударилось о крышу. Я вздрогнул, инстинктивно поднял глаза к потолку, но тут же опустил, опасаясь реакции Шпеера. Над головой громко загудело, и я почувствовал легкий толчок, с каким «мерседес» оторвался от земли.

Я не удержался, скосил глаза к окну. В серой темноте, за пределами ограниченной деревьями территории аэродрома, угадывались серебристо-черные пики леса. За ними извилистой лентой застыла скованная льдом река с поблескивающими на дальнем берегу тонкими ниточками рельсов.

Через пару мгновений зимний пейзаж сменился полумраком транспортного отсека. Расположенные в ряд ребра шпангоутов делали его похожим на внутренности кита. Сходство с чревом морского гиганта усиливал красный свет аварийного освещения.

Спустя секунду под ногами с лязгом захлопнулся люк. Я ощутил легкое содрогание, с каким «мерседес» присел на рессорах, встав колесами на твердую поверхность.

Равномерный гул извне усилился. Невидимые отсюда двигатели заработали на полную мощность, увозя нас в сторону Австрийских Альп.

– Через час будем на месте, – объявил Шпеер и попросил водителя включить радио.

В машину ворвался лающий голос Гитлера. Доклад об успехах Германии часто прерывался криками толпы «Хайль!» и громкими аплодисментами. Речь длилась почти тридцать минут, а потом зазвучали военные марши с патриотическими песнями. Шофер по знаку оберфюрера убавил громкость, и музыка тихо полилась в салон.

Незаметно для себя я задремал и проснулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо:

– Приехали, Отто, выходите из машины! Отто, да проснитесь же вы!

Спросонья я не сразу понял, что здесь делает этот узколицый фашист, и едва не засветил ему в глаз. Потребовалось несколько секунд, прежде чем до меня дошло, где я и кто этот фриц. Шпеер снова упомянул о фюрере и о том, что Гитлер не любит ждать. Я кивнул, дескать, все понял, и вышел из машины.

В небе раздалось сильное гудение. Я осторожно приподнял голову, увидел длинную сигару дирижабля с огромными винтами в широких кожухах по бокам продолговатой кабины. Воздушное судно удалялось, ощупывая землю лучами прожекторов. Светлые пятна бежали по заснеженным холмам, скакали по черепичным крышам, пока не взобрались на высокую стену ограждения, по которой прохаживались автоматчики с оружием наготове. Преодолев преграду, пятна заскользили по склонам гор, ныряя в овраги и прыгая по вершинам елей.

Снег под сапогами Шпеера заскрипел. Я двинулся следом за оберфюрером и вскоре оказался у входа в светящееся окнами здание с двускатной крышей.

– Дальше пойдете один. – Шпеер кивнул солдату с карабином за спиной.

Охранник прищелкнул каблуками, боднул подбородком изогнутую стальную бляху на груди и взялся за ручку высокой двери с витражами.

Оберфюрер хлопнул меня по спине:

– Смелее!

Я проследовал мимо открывшего дверь часового и нос к носу столкнулся с Гитлером в отделанной карельской березой прихожей. Сутулый, ростом чуть ниже среднего, коротконогий, с широкими бедрами и относительно узкими плечами, он мало походил на свои изображения на плакатах и парадных портретах. Там фюрер выглядел намного лучше. На самом деле низкий впалый лоб, длинный нос, щеточка усов над бледными, плотно сжатыми губами и маленькие глазки фиолетового оттенка производили неприятное впечатление.

– Хайль Гитлер! – Я звонко прищелкнул каблуками, вскидывая руку в приветствии.

– Добрый вечер, барон. – Хозяин Бергхофа покосился на часы в левом углу прихожей. На них восседал бронзовый орел с широко расправленными крыльями. Птица держала в когтях свастику в венке и как будто охраняла ход истории от любого, кто вздумает перевести стрелки часов в обратную сторону. – Вам повезло: еще пять минут – и наш разговор состоялся бы в казематах Мюллера.

Я почтительно улыбнулся, передал бесшумно возникшему рядом солдату шинель и фуражку.

– Мой фюрер, я приехал сразу, как узнал о вашем приказе от оберфюрера Шпеера, – сказал я, приглаживая волосы на затылке.

Гитлер кивнул, сделал приглашающий жест и повел меня по коридорам обширного дома. Я шел на шаг позади него, стараясь не сильно крутить головой по сторонам. Это давалось с трудом, и не потому, что интерьер резиденции фюрера оказался так же красив, как внутреннее убранство дворцов Петербурга. На фоне их величия и пышности Бергхоф выглядел заштатной усадьбой провинциального бюргера. Просто на стенах в изобилии висели работы великих мастеров в золоченых рамах с инкрустацией из янтаря и драгоценных камней. Вот я и разглядывал шедевры живописи.

Держать себя в тонусе и несильно глазеть по сторонам помогали рослые служанки в баварских национальных костюмах. Они то и дело выходили из многочисленных комнат в коридор с метелочками для сбора пыли в руках, стопками книг или пустыми подносами, делали книксен перед фюрером, со мной здоровались кивком и спешили прочь по своим делам.

Наше путешествие закончилось у высокой двери из капа-корня. Гитлер потянулся к бронзовой ручке, но та плавно повернулась, и в коридор вышла девица под метр девяносто, с грудью больше, чем круглые корзины в ее руках.

– Мой фюрер, – присела в реверансе служанка. – Я все сделала, как велела фрау Браун.

– Спасибо, Гретхен. – Гитлер потрепал девицу по щеке.

И без того пламенеющее веснушками лицо немки покраснело еще сильнее. Теперь по цвету оно ничем не отличалось от заплетенных в черные косички пунцовых ленточек. Фройляйн поклонилась и, не поднимая глаз, протопала мимо, звеня начищенными до блеска медными пряжками коричневых кожаных башмаков.

Фюрер проводил ее взглядом, показал на дверь и следом за мной вошел в просторное помещение.

Здесь все поражало воображение большими размерами: толстые дубовые плахи на высоком потолке, монументальные полотна старинных мастеров в массивных резных рамах, панорамное окно во всю стену, длинный стол на шести могучих ногах, огромный шкаф со стеклянными дверками, весь заставленный кубками, подарками и грамотами на витых серебряных подставках. Исключение составляла композиция в дальнем углу из журнального столика и стоящих вокруг него кресел с обивкой из красного фетра.

Почти все они оказались заняты важными шишками, из которых я безошибочно определил Геринга и Гиммлера. Остальные были мне неизвестны. Зато я с уверенностью могу сказать: Гитлер созвал к себе в резиденцию представителей разных родов войск. По крайней мере, среди приглашенных точно был адмирал. Черная форма и золотые позументы на кителе говорили сами за себя.