Владислав Власеч - «Не стояли звери около двери...»

В начале статьи Сусликов еще раз сформулировал главную задачу советских фантастов. Причем сделано это было умелым цитированием. В данном случае подошло высказывание известного ученого и писателя Владимира Обручева:

«Задача фантаста - облечь знания в интересную форму, чтобы юношество усваивало без труда много нового. Хороший научно-фантастический роман дает большее или меньшее количество знаний в увлекательной форме, и тем самым побуждает к знакомству с научной литературой».

А раз научная фантастика - это всего лишь некая «увертюра» к научному поиску, то и методология у нее должна быть более или менее наукообразной. Т.П.Сусликов оставляет советским фантастам три методологических подхода для написания «настоящих научно-фантастических произведений».

Первый метод - это интуиция. Однако, по Сусликову, это не «стихийная догадка», а «взвешенный и обоснованный внутренний прогноз автора, опирающегося на марксистско-ленинское учение».

Второй в перечне методов значилась экстраполяция - «осмысленное продолжение какой-либо общественной или научно-технической тенденции в будущее в соответствии с ее внутренней логикой и закономерностями общественного развития».

Третий метод - это аналогия. «Прогнозирование, -писал Сусликов, должно вестись на основе зримых и ясных исторических параллелей, базирующихся на законах общественного развития, гениально сформулированных Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом и развитых до современного уровня в работах Владимира Ильича Ленина и Иосифа Виссарионовича Сталина».

Вот эти три метода - интуицию, экстраполяцию и аналогию «на марксистско-ленинской платформе» и должны были теперь использовать советские фантасты при написании своих произведений. И конечно же, фантасты СССР не должны забывать «придавать проснувшейся любознательности советской молодежи исследовательскую окраску, решая тем самым не только просветительную, но, в конечном счете, и идеологическую, и политическую задачу воспитания нового человека».

Написать научно-фантастический роман по методологии, сформулированной секретарем ЦК КПСС по идеологии, оказалось не так уж просто даже для хорошо вымуштрованных партийной дисциплиной советских авторов. Поэтому первыми «в рост» пошли совсем небольшие произведения - научнофантастические очерки. В конце 1963 - начале 1964 года они заполонили страницы научно-популярных журналов «Техника-молодежи», «Знание-сила», «Юный техник» и многих других. В основном их литературный уровень был крайне низок. Однако и среди откровенного мусора встречались интересные работы. Стоит отметить публикации Василия Захарченко «Путешествие в завтра» (второе, исправленное издание), Бориса Ляпунова «Мечта дерзновенная», Михаила Васильева «Репортаж из двадцать второго века», Игоря Лада и Олега Писаржевского «Контуры грядущего». Хотя по форме такая фантастика и была художественной, но по своей методологии и методу описания скорее относилась к футурологии и конкретной прогностике.

Кроме этих работ на страницы советских научнопопулярных журналов хлынул поток откровенной халтуры. Эти произведения представляли собой фактически расписанные в виде диалогов научнопопулярные лекции. А разве могло быть иначе, если, например, тогдашний редактор «Техники-молодежи» Евгений Поклонов сформулировал главный критерий для подобного рода публикаций:

«Герои научно-фантастического произведения должны неукоснительно исполнять свои прямые служебные обязанности руководителей, просветителей и лекторов в мире современной науки и техники. Всякие личные черты, эмоционально окрашенные поступки не нужны и даже вредны, поскольку отвлекают от основной задачи - разъяснения сути рассматриваемого в произведении научно-технического изобретения или явления».

В начале 1964 года подоспели и новые советские романы, написанные уже по канонам, сформулированным на июльском Пленуме. «Первыми ласточками» стали эпопея в трех книгах «Большая река», «Бурный поток» и «Великий канал» Григория Пустоцветова (о повороте на юг, в Узбекистан, рек Сибири) и почти 900-страничный роман Викентия Задумчивого «Лунный проект» (о разработке советскими учеными ракеты для полета на Луну). В обоих романах положительным героям противодействуют отечественные бюрократы, скрытые недоброжелатели и откровенные «враги народа». В конце произведений выясняется, что за спинами вредителей постоянно маячили тени сотрудников разведывательных служб «одной заокеанской державы».

В свете решений июльского Пленума ЦК КПСС кардинально изменилась и сама «карта» советской фантастики.

Прежде всего, весь массив произведений фантастического жанра стал делиться советскими идеологами и литературоведами на научную и ненаучную фантастику. И если первая в канонах,

определенных в речи Вячеслава Молотова на Пленуме, еще имела право на какое-то существование, то для второго - «ненаучного» - направления фантастики путь к советскому читателю был закрыт напрочь.

Довольно точное определение терминов «научная фантастика» и «ненаучная фантастика» приведено, например, в работе писателя Георгия Гуревича «Путешествие по стране фантазий»:

«Фантастикой назовем литературу, где существенную роль играют фантастические образы и фантастические допущения. Научной фантастикой будем считать ту фантастику, где фантастическое допущение создается материальными силами: природой или человеком с помощью науки и техники. Фантастику, где необыкновенное создается сверхъестественными силами, не существующими в реальной природе, будем называть ненаучной фантастикой».

К «ненаучной» фантастике в СССР, прежде всего, была отнесена фэнтези в полном объеме. За «идеологическим просачиванием буржуазной фэнтезятины» литературные комиссии при парткомах и редактора издательств следили с бдительностью охранников, ведущих колонну закпюченных-рецедивистов. Малейшая мимикрия фэнтези под научную фантастику выявлялась немедленно и безжалостно вымарывалась из текста произведений.

Было сказано решительное партийноредакторское «нет» и «новым сказкам для детей и взрослых» - произведениям, в которых сюжеты строились с использованием персонажей из отечественного фольклора. На этот счет известный советский публицист Юрий Плещеев воинственно заявлял в статье, опубликованной «Литературной газетой» в ноябре 1967 года:

«Использование народных сказок для сюжетов литературных произведений недопустимо. Мы не дадим возможности всяким графоманам и борзописцам глумиться над культурным наследием нашего народа, дописывать и переписывать народное творчество на свой лад».