Владимир Тимофеев - Боец с планеты Земля

Вмешиваться в процесс «третьему» не потребовалось. Всё получилось «само собой» и отнюдь не по нашей инициативе.

Входная дверь неожиданно распахнулось.

— Городская стража! Всем оставаться на месте!

«Честных убийц» подобными криками напугать сложно — пуганые уже, но на «шершавых» подействовало. Бывшие бабы всё-таки, а они, как известно, при резкой смене обстановки теряются.

Насилие приостановилось, навалившийся на Нэру «пацан» замер, выпучив зенки на появившихся в зале «представителей правопорядка». Хотя мог, в принципе, и не останавливаться. Весь патруль состоял из одного стражника, двух местных дружинников — таких же «шершавых», только из другой банды — и уже хорошо знакомого мне старшего надзирателя Горвия.

На занимающихся непотребством собратьев они внимания не обратили, просто мазнули взглядами и, не найдя ничего криминального (ну, трахают ребятишки какую-то шлюху, делов-то…), двинулись в нашу сторону.

— Убийца Дир из кудуса Перекки? — казённо поинтересовался остановившийся у стола Горвий.

«Ха! А то ты не знаешь, придурок?»

— Он самый. А в чём, собственно, дело, господин надзиратель?

Вопрос Горвий проигнорировал. Вместо ответа он бросил стол сапоги. Те самые, исчезнувшие утром в кудусе.

— Твоё?

— Моё. Где вы их отыскали?

Надзиратель дал знак сопровождающим балахонистым. Те отшагнули назад и вскинули арбалеты.

— У этих сапог имеются характерные набойки. Их следы были обнаружены на месте убийства Барзиния, — ровным тоном, словно зачитывая приговор, сообщил надзиратель. — Так что руки на стол и без глупостей. Ты арестован.

Сдаваться я, понятное дело, не собирался. Поэтому и не стал торопиться с выполнением чужого приказа. Наклонил голову. Покосился на Гаса. Тот как бы невзначай оттопырил два пальца на левой руке, а после едва заметно согнул их, подсказывая вариант, как действовать…

— Тварь! Она Паннона подрезала! — вдруг заорали справа.

И Горвий, и арбалетчики предсказуемо дёрнулись и повернулись на крик.

Лично мне, чтобы понять, что случилось, хватило пары мгновений.

Униженная, избитая Нэра, воспользовавшись замешательством среди «шершавых», нащупала на столе кухонный нож и пырнула насильника в брюхо.

Дальше события понеслись галопом.

Я опрокинулся на пол вместе со стулом и резво катнулся в сторону. Коротко простонали распрямившиеся арбалетные дуги. Перевёрнутая столешница вздрогнула от вонзившихся в неё двух болтов.

Выскользнувший из ножен кинжал прочертил полукружие и чиркнул по подвернувшейся под росчерк ноге ближайшего арбалетчика. Из перерезанной артерии брызнула кровь, а удар МСЛ снизу вверх, до самого подбородка завершил начатое. Противник брякнулся навзничь и засучил ластами.

Все эти действия отняли у меня не больше секунды, и следующим ударом лопатки я, успев вскочить на ноги, попросту вскрыл горло опешившему от такой «наглости» надзирателю.

Гас тоже не оплошал. Прикончив «своего» арбалетчика, он резким пинком опрокинул соседний стол, запрыгнул на кромку и с силой метнул топорик в гущу ещё не врубившихся в ситуацию балахонщиков.

— А! Рваная холка! — выхватив меч, бывший штрафник рванулся туда, где рассвирепевшие «гопники» кромсали тяжёлыми тесаками посмевшую сопротивляться им Нэру.

Последнего пришедшего с Горвием стражника «третий» великодушно оставил мне.

Несчастный попытался было изобразить клинком какие-то фехтовальные комбинации, но не преуспел. Удар лопатой наотмашь выбил всю дурь из его глупой башки вместе с мозгами.

В ту же секунду в уже развернувшееся месилово включились ещё четверо — условно свои, из других кудусов, до этого мига мирно выпивающие и закусывающие и не обращающие никакого внимания на «шалости» балахонистых. Зато теперь, в полном соответствии с традициями — «Наших бьют!» — решившие поучаствовать в потасовке.

Против шести настоящих бойцов у десятка «шершавых» не было ни единого шанса. Побоище закончилось через минуту. Жирную точку поставил вонзившийся в оконную раму топорик. Повисшая на одной петле створка жалобно звякнула.

Хрустя сапогами по стеклянным осколкам, Гас подошёл к окну, выглянул наружу, затем выдернул из рамы топор и досадливо сплюнул:

— Ушёл гадёныш!

Один балахонщик и вправду сумел спастись. Бросил своих дружбанов, выпрыгнул через окошко на мостовую и скрылся в переплетении улиц. И это было хреново. Казармы «шершавых» и стражников располагались всего в двух кварталах отсюда…

— К своим побежал, — процедил сквозь зубы один из «убийц». Кажется, его звали Жуст, мечник из кудуса Лигелия. — Минут пять туда, минут пять обратно, да столько же там. Толпа набежит, будь здоров. Что будем делать, парни?

С нашей стороны потерь не было. Но это уже не играло никакой роли. Сбежавший действительно мог привести подмогу и достаточно скоро. Мало того, сейчас против нас работало не только время, но и закон. Убитого старшего надзирателя на «шершавых» не спишешь. Стражника тоже. То, что обоих прикончил я — свои об этом не скажут, но вот свидетель… Эх! Жалко, что Гас его не достал, промахнулся…

— А хозяин-то тоже… того, — сообщили от стойки.

Я подошёл ближе. Хозяин заведения сидел на полу со стрелой в горле, привалившись к винному шкафу, остекленевшие глаза смотрели куда-то вбок. Мне было его совершенно не жалко. А вот несчастную Нэру — наоборот. Её окровавленное, истерзанное «шершавыми» тело продолжало лежать на столе, только задранную вверх юбку кто-то уже успел опустить, чтобы прикрыть ноги и прочее.

— Как настоящий мужик умерла… Уважаю, — тихо проговорил Гас, остановившись перед убитой. После чего, дёрнув плечом, принялся деловито обыскивать, и если надо, то добивать валяющихся тут и там балахонистых.

— Так что будем делать-то? — повторил свой вопрос Жуст, когда шмон завершился.

— Что-что… Валить, блин, отсюда и побыстрее, — проворчал Гас, прилаживая к перевязи трофей — арбалет с двумя дугами, на два заряда. Другой точно такой же он передал мне.

— Толку-то, — не согласился жилистый, смутно знакомый мне «гладиатор». — Рожи наши тот крендель наверняка запомнил и как зовут тоже слыхал.

Мы с Гасом переглянулись.

По имени здесь никто никого не называл. За одним исключением — когда надзиратель обращался ко мне и предъявлял обвинение.

— Да ты не бои́сь, тебя мы не выдадим, — усмехнулся жилистый, заметив, как я напрягся. — Я Ком из кудуса Маммия и был на арене в День трёх святынь. Ты тогда встал рядом с нами, так что за мной должок. Да и вообще, — он вдруг нахмурился и обвёл взглядом всех нас. — Вам не кажется, парни, что эти бывшие бабы вконец оборзели?

— Факт, — кивнул Жуст.

— Беспредельничают конкретно, — подтвердили двое других, которых я раньше не знал и с которыми ни разу не пересекался.